Тайна Овального кабинета

Макоули вспомнил одну статью в журнале, которая его насторожила. Описывалось, как один журналист брал интервью на улицах Нью-Йорка. Он спрашивал прохожих, при какой температуре кипит и замерзает вода, сколько планет в Солнечной системе. Ни один из тридцати опрошенных не смог правильно ответить хотя бы на один вопрос. Правда, тридцать первым прохожим оказался европеец, он ответил правильно про планеты и воду. Малолетних янки обучают правилам дорожного движения, простейшим навыкам труда, элементарному счету. К концу школьного курса американец усваивает, что такое биссектриса. И мы после этого хотим, чтобы они были терпимы к чужим слабостям?

Мы довели вопросы половых сношений до абсурда. У нас же есть штаты, закон которых запрещает некоторые фантазии в отношении мужчин и женщин. Если застукают хотя бы с собственной женой, посадят в тюрьму. Так там американцы борются за нравственность друг с другом. Такие мы демократы. «Я думаю, что это безнравственно, поэтому тебе это делать нельзя» — вот неотъемлемый принцип их нравственности. Почему отношение к сексу стало лакмусовой бумажкой демократичности страны? Почему у нас в стране слово «секс» смыслово находится в одном ряду со словом «грязь», «непристойность»? Наши люди с детства вырастают тормознутыми на этом деле. Только этим можно объяснить тот факт, что в США на сто тысяч населения приходится почти в 10 раз больше серийных сексуальных маньяков-убийц, чем в других странах. Это не случайное совпадение. Это уже по-другому объясняется: дети с детства видят на экранах кровь, насилие, отрубленные головы. Все это — везде: и в документальных съемках, и в художественных фильмах, и в мультфильмах. А сиськи голой не видят — нельзя! Поэтому и сублимируется в насилие сексуальное желание, которое подсознательно воспринимается как нечто более стыдное, неприличное и грязное, чем убийство. Серийный маньяк борется за чистоту нации и общества, убивая женщин, которые все поголовно — грязные шлюхи.

Макоули непроизвольно улыбнулся, вспомнив, как по телевизору показывали фильм о вскрытии мертвого инопланетянина. Американская цензура нравственности «прикрыла» половые органы пришельца позорными квадратиками.

— Господи, — воскликнул вслух Президент, — если это целомудрие, то что такое идиотизм? — Он потянулся к переговорному устройству и промолвил: — Миссис Мискури!

— Да, мистер Президент.

— Вы бы не могли приготовить чашечку кофе?

— Конечно, мистер Президент. Через несколько минут я принесу.

Макоули снова потянулся к газетам, но передумал и продолжил свои размышления:

«Да, взрослым американцам с большим трудом, но удается выздороветь от такого «воспитания», но как легко у них, особенно у женщин, восстанавливаются уроки воспитания, когда они пожелают унизить и отомстить мужчине, с которым когда-то с удовольствием ложились в постель и трахались с огромным наслаждением…»

Его размышления прервала миссис Мискури, которая внесла в кабинет небольшой поднос с чашкой кофе. Она поставила кофе на стол перед Президентом и, услышав «благодарю», повернулась и направилась к выходу. Но ее вдруг остановил Президент.

— Миссис Мискури, вы читали сегодняшнюю прессу?

— Да, мистер Президент.

— Ну и как вам нравится атака на меня?

— Это атака не только на вас, мистер Президент, это атака на нашу страну, — она повернулась лицом к Президенту и, держа поднос в левой руке, правой притронулась к подбородку. — Я не представляю себе женщину, которая могла бы снизойти до такой низости.

— Но они же убеждают, что они занимались любовью с будущим Президентом.

— Ну и что? Если это и было у них когда-либо, то дело их двоих, а не прессы. По-моему, вы, мистер Президент, должны просто игнорировать этот бред, — она вдруг смутилась и, опустив глаза, произнесла: — Простите меня.

— Спасибо, Ева! — прочувственно сказал Президент и неожиданно добавил: — Возьмите для себя кофе и приходите сюда, поболтаем.

Глава 18

Когда президент фонда Элизабет Богарт оказывалась в кругу своих ближайших сотрудниц и подруг — Магдалены Кристол, Барбары Декарт и Элеоноры Линдрос, то шутила: «Ну, вот генштаб в сборе!» Иногда они «назначали» друг друга на «должности». Самой Элизабет Богарт, конечно же, отводилась роль верховного главнокомандующего и по совместительству председателя объединенного комитета начальников штабов, Элеонора Линдрос получила «пост» директора ЦРУ, Магдалена Кристол — главнокомандующего сухопутных войск, а Барбара Декарт «должность» государственного секретаря.

В этот осенний день «верховным главнокомандующим» было назначено секретное заседание «генерального штаба» на два часа дня. В офисе кроме «членов штаба» находилась только одна миловидная девушка, приехавшая год назад в Вашингтон из провинции и считавшая, что она очень удачно устроилась: получала большую зарплату, которая позволяла ей снимать небольшую квартиру, хорошо питаться и одеваться.

Объявив заседание открытым, миссис Богарт сразу же предоставила слово «государственному секретарю». Миссис Декарт начала доклад: