Тайна озера Кучум

спиной. Впрочем, так бывает почти всегда, когда человек теряет

ориентир, он отклоняется вправо. Но здесь, в ясный погожий

день, когда видимость составляет сто процентов, действия За­

лихватова было не понять. Как будто какой-то невидимый по­

водырь вёл его за собой. А может быть, он просто хотел вылезти

на отрог, чтобы потом по его вершине легко и быстро пройти

под голец? Что же, это решение верное. Загбой и сам пользуется

такими хитрыми уловками. Ведь идти хребтом всегда гораздо

легче и быстрее, чем ломать тайгу в завальных логах. Но тогда

он бы уже давно присоединился к ним. Так не случилось ли чего

с ним? Может, сломал лыжу или упал с карниза? Или, что хуже

всего, сломал себе ногу? «Эко! Надо торопиться, а то замёрзнет

человек... Скоро будет совсем темно», — думает Загбой и, не

останавливаясь на передых, шагает и шагает вперёд.

Вот наконец-то вершина отрога. Она обозначилась как-то сразу,

острым гребнем, обросшая невысоким, ветростойким пихтачом.

Здесь Залихватов долго стоял. Может, просто осматривался на

местности или, развернувшись на лыжах лицом к Кучуму, любо­

вался грациозностью, красотой и величием поднявшегося гольца.

Здесь он выкурил самокрутку, пошёл вверх по гребню, который,

без всякого сомнения, должен его привести на плато. Только вот

своё начало отрог брал не из-под белка, а опять же сворачивал

в сторону, направо. А этот отворот мог грозить несколькими

часами впустую потраченного времени. Вполне возможно, так

бы это и оказалось, если бы не ещё одно обстоятельство, которое

сбило с толку охотников окончательно и надолго.

Преодолев по гребню несколько сот метров, начальник вышел

на небольшую, открытую, освобождённую от деревьев полянку.

Здесь тоже долго топтался на месте, крутился, осматривая кра­

113

ВЛАДИМИР ТОПИЛИН

соты сибирской тайги с высоты птичьего полёта. А потом вдруг

направил лыжи направо, вниз с отрога, в глубокий, изрезанный

водой лог. Это совершенно противоречило логике передвиже­

ния: Залихватов уходил от Кучума в другую сторону. Загбой

возмутился, заругался, как русский:

— Сапсем, отнако, турак человек! Или глаза сучком выткнул, или

ветер мозги вытул! Куда ходи? Сокжой-лупень и то так не хоти!

Но!.. Тут же осёкся. На соседней гриве увидел огонь, костёр,

разведённый человеком. На фоне затухающего дня, почерневших

гор он выглядел особенно ярко, необычно, как мерцающая звезда.

До него было около километра или чуть более. Но даже с такого

расстояния можно было различить языки жаркого пламени, ма­

товые блики пляшущих теней, освещённые деревья вокруг него

и ссутулившуюся фигуру человека, сидящего напротив. Загбой

сразу же узнал Залихватова. Жив! Спасибо, Амака!

Но почему он там? Зачем начальник сидит, когда его ищут?

Для чего он выбрал этот одинокий, продуваемый ветрами и сту­

жей пик, когда можно спуститься ниже и развести костёр в более

укромном месте? Присмотрелся более внимательно и понял

причину. Рядом с огнём, на независимом скалистом бугорке

увидел крест — высокий пень с перекладиной посередине. Такой

знак Загбой видел много раз у русских. Либо это был небольшой

нательный крестик на льняной тесёмочке на груди верующего

человека. Либо такой же крест ставился на могильном холмике

усопшего. Так или иначе, это было святое место, которое пройти

мимо без внимания считалось грехом.

Он понял причину нелогичных действий Залихватова. Увидев

знак, он просто не мог пройти мимо. Тем более, что крест был новым,

недавно сооружённым и воздвигнутым на заметном месте. И если

начальник сидел рядом с ним, значит, на то были веские причины.

Загбой снял со спины карабин, выстрелил в воздух. Залихватов

вскочил на ноги, увидел охотников, вышел на чистое место, замахал

руками: идите сюда. Следопыт недовольно зацокал языком:

— Ночь итёт, нато торопиться на стойпище. А русский хочет

ночевать у гилиуна...

Но не стал противиться, повернул лыжи к костру. Но только

не следом начальника, а вдоль по хребту, в обход глубокого лога.

114

л

Т А Й Н А 0 3 6 Р А к у ч у м

Знал, что там, где прошёл русский напрямую, очень плохой

ход: крутой спуск, скалистые прижимы, а потом вертикальный

подъём на гриву. При сгущающихся сумерках немудрено сломать

лыжи или даже свернуть шею. Лучше потратить лишнее время,

пройти хорошей дорогой, чем потом расплачиваться за глупость

Залихватова. Он пересёк лог днём, когда было светло. Но это не

оправдывает. «А что говорить? Русские, они все такие, сначала

сделают, а потом думают...» — заключил Загбой, ходко выбивая

широкими лыжами свою лыжню.

Залихватов сидел в той же позе, каким его видели охотники

с параллельного хребта. Положив под себя на перевернутые

лыжи пустую котомку, склонив набок голову, при свете костра

он читал какую-то большую бумагу. На появление Загбоя

и Асылзака прореагировал довольно равнодушно, как будто те

пришли не с гольца, а отлучались на пять минут за дровами. На

несколько секунд оторвав свой взгляд от документа, он недолго

посмотрел на друзей и вновь углубился в чтение.