Тайна папок Йонсона

— Представь себе, что мафия или какой-то конгломерат, занимающийся наркотиками, решили сделать Иксляндию перевалочной базой. Или хотя бы удобным местом для своих легальных предприятий. Они тайком скупают акции ваших концернов, получают влияние в местном деловом мире, подкупают чиновников, внедряют своих людей в политические партии. Все это не так уж невероятно, как может показаться. В Латинской Америке редкое правительство и редкий бизнес не связаны как-либо с наркотиками.

Йонсон с сомнением посмотрел на друга.

— Иксляндия — не Панама или Колумбия. У нас совсем другие нравы, — возразил он.

— Мир наш бренный меняется, и довольно быстро, — изрек Трапп. Он по-прежнему говорил тихо, стараясь, чтобы его не было слышно за соседними столиками. — Если бы я был на твоем месте, то всерьез покопался бы в тех корпорациях, которые упомянуты в твоих папках. Если Норден в них что-то усмотрел, то там и надо искать. И дело тут вовсе не в фантазиях. Ведь я говорю об очень простых вещах: если окажется, что в ваши концерны внедрились преступные организации, то это и есть ответ на вопрос. Норден не мог об этом не слышать. Какая-то мелочь в твоих папках дополнила ему картину. Вернувшись домой, он стал выяснять детали, мафия прослышала и убрала его. Вот моя гипотеза, и я не вижу в ней ничего не реального.

У Йонсона похолодело между лопатками. Если это была мафия, то действовала она через ближайшее окружение премьера. И наверняка ее агенты по-прежнему находятся у рычагов высшей власти.

— Распутать связи мафии с нашим деловым миром крайне сложно, — заметил он. — Они наверняка действуют через подставные фирмы.

Трапп засмеялся своим тихим тенорком.

— Так ведь и солидные корпорации, которыми занимается ваш Нефедов, действуют точно так же, — сказал он. — Сейчас легче, наверное, докопаться до мафии, чем до какой-нибудь ТНК или солидного банка.

Лицо его посерьезнело.

— Я бы не исключал и наши корпорации. Но если они замешаны в этом деле, поймать их будет крайне трудно, практически невозможно. Начнем с того, что они сами никогда не станут нанимать убийц. Через несколько месяцев — даст бог, и много раньше — ваша полиция найдет стрелявшего. Им, скорее всего, окажется какой-нибудь одиночка, и нити, которые тянутся от него, начнут рваться при первой же попытке распутать их. А те нити, что останутся, приведут к мафии, к террористам, левым или правым, это не имеет большого значения. А корпорации, даже если они замешаны, окажутся в стороне.

— Что же делать?

— Искать след надо, но не предаваться иллюзиям. Многого ты не найдешь. Да и с мафией связываться небезопасно.

Йонсон задумался. Через минуту он сказал:

— Допустим, я пойду к Нефедову и попрошу его ткнуть пальцем в свой компьютер, поискать там связи с мафией. Ведь он сочтет меня за сумасшедшего.

Трапп поглядел на друга. На лбу его от плотной еды и вина блестели капельки пота.

— Нефедов — мастер по раскручиванию самых запутанных дел, — сказал он ласково. — Шеф очень его ценит. Можешь к нему обратиться, хотя лично я не думаю, что он займется столь щекотливым делом. Даже если он согласится, то очень скоро наткнется на кучу неизвестных величин. Здесь понадобятся личные связи. А какие у Нефедова связи, это одному господу и еще кое-кому известно. К тому же…

Он запнулся на полуслове, задумчиво глядя на Йонсона. Глаза его как бы говорили: «Откуда ты знаешь, с кем связан этот русский? Лучше держаться от него в стороне».

— Давай сделаем так, — сказал Трапп твердо, принимая решение. — Я постараюсь кое-что выяснить, не называя ни тебя, ни Нордена. И дам тебе знать. Но тебе придется покрутиться. Когда я занимался этими казино, пришлось немало поездить, прежде чем удалось докопаться до истины.

Стоя перед своим окном и глядя вниз на рассосавшиеся уже белые и красные узлы у туннеля, на по-прежнему мерцавшие в небоскребах электрические огни, Йонсон с благодарностью думал о том, что Тони Трапп не только сразу откликнулся на его сомнения, с готовностью поддержал его, высказал гипотезу, но и взялся что-то разузнавать, организовывать, помогать. Он верил в Тони и в его энергию.

А что же Нефедов? В русском была какая-то сила, которая привлекала Йонсона. Нефедов был для него чем-то вроде учителя, от него можно ждать и наказания, и поддержки. Но надежда на помощь была почему-то сильнее страха получить выговор. Йонсон сердился на Нефедова, но понимал, что и Тони тоже ничего реального еще не сделал. «Счет в матче не открыт: ноль-ноль, — сказал он себе, — а кто первый забросит шайбу, покажет будущее. Поживем — увидим».

…В тот вечер Норден еще спросил Йонсона «Ты счастлив?» — и сам смутился своего вопроса. Он прекрасно знал все подробности жизни Йонсона и его личную драму.