Тайна переписки

Беспрестанно взглядывая на часы — имела она намерение исчезнуть до маминого прихода, — распахнула шкаф. Ряд плотно сжатых плечиков под разноцветными одеждами поставил ее перед всеми вопросами выбора.

…Это оказалось глухое черное платье, облегающее, но со свободным, неправильных очертаний воротом, вроде свернутого шарфа. В несколько приемов, осатанело мотая головой в осевшей ткани, протиснулась через узкий пояс, одернула подол… И не понравилась себе в зеркале. Строгий черный наряд она надевала один раз — на вручение диплома прошлым летом. Была ли встреча с Трескиным самым важным событием за прошедший после окончания института год?

Взметнув руками, Люда стянула платье, бросила его на кровать, лихорадочно подвигала вешалки и, по-прежнему не одетая, в одних колготках, ни на чем не остановившись, присела к столу, чтобы написать записку: «Я ушла на день рождения к одному человеку, ты его не знаешь…» Не закончив, отодрала верх листа и начала еще раз: «Я ушла к одному человеку в ресторан». Получалось совсем скверно, хуже того, что имела в виду Люда. А что она имела в виду на самом деле? Избегая этого вопроса, можно было написать только так: «Я ушла на день рождения. Буду поздно».

С запиской в зубах, на ходу расчесываясь, она заскочила в мамину комнату. Массивная мебель с золотыми каемками, светлые шторы, золотистое покрывало на белой широкой двуспальной кровати, занимавшей вместе с такими же белыми тумбочками большую часть комнаты — все было здесь выдержано в светлых тонах, все оставалось, как при жизни папы, прибавилась только траурная лента на портрете. На снимке отцу было лет сорок, до смерти ему оставалась в ту пору целая жизнь, но эта жизнь прошла, он умер, и смерть его отодвинулась в прошлое — это произошло восемь месяцев назад. Люда помедлила перед портретом, потом пристроила рядом с ним свою записку в расчете, что мама непременно сюда глянет. Что-то тут было, однако, неладное: «…буду поздно…» возле траурной ленты.

Она забрала записку и пошла на кухню, чтобы помыть посуду, однако и за этим, вполне обыденным и невинным занятием, продолжала хмуриться, не зная, на что решиться, — то есть на черное платье со всеми вытекающими из него последствиями.

7

Придерживая огненный букет гвоздик, вызывающе изысканная в черном наряде, Люда выбралась из такси у входа в ресторан и огляделась с тяжелым чувством. Конечно же, она прикатила слишком рано. Трескина у подъезда не было. Он, правда, предупредил на такой случай, что можно подняться наверх, столик заказан, однако необходимость с кем-то еще объясняться и чего-то искать не прибавляла ей уверенности в себе. Она предпочитала дожидаться на улице, но и здесь, на асфальтовом пространстве, заставленном автомобилями, перемежающемся газонами, ощущала себя неуютно. Вдоль тротуара протянулся очень большой, роскошный автомобиль с угловатым передом. Человек на месте водителя неторопливо разглядывал женщину — то есть Люду. Разглядывал ее последовательно и обстоятельно, присвоив себе преимущество зрителя в удобном кресле за белесым лобовым стеклом, а Люда оставалась на асфальте незащищенной. Возле другой машины разговаривали двое мужчин в кожаных куртках и тоже не упускали Люду из виду. И прошла к ресторану яркая девица на каблучках, блондинка в сиреневых лосинах и коротенькой светлой кофточке. Блондинка глянула бегло, без интереса, но для нее и самого беглого взгляда оказалось достаточно, чтобы узнать о Люде нечто такое, чего, наверное, та и сама о себе не знала. Что-то здесь про Люду понимали, находили для нее обозначение, вероятно, умели определить ее одним исчерпывающим словом. Была для них Люда открыта, как некое элементарное явление, а они для Люды — нет. Все эти люди находились между собой в каких-то установленных, но не ясных для Люды отношениях, не было здесь людей случайных, кроме Люды. Блондинка со стройными сиреневыми ногами, напоминавшая собой диковинную бескрылую птицу, обменялась с парнями у машины приветствием, а потом непринужденно окликнула швейцара. Оказавшись в вестибюле, она полезла в сумочку и передала ему что-то похожее на пачку сигарет.

Люда старательно прохаживалась, никому не пересекая дорогу, но не убереглась — раздался за спиной голос:

— Девушка, вы не меня ждете?

Парень в сером двубортном пиджаке, при галстуке и в просторных зеленых штанах. Улыбчивый и не страшный с виду парнишка.

Нет, не вас, — проговорила Люда.

— Жаль, э…

Запас околоресторанных пошлостей был у него, надо думать, достаточно велик, чтобы продолжать разговор без больших пауз, но Люда не стала ждать. Она повернулась и пошла ко входу, чувствуя болезненное сердцебиение, словно на помост поднималась под взгляды сотен придирчиво осматривающих ее зрителей.

— Мне — пройти в ресторан, — сказала она швейцару как-то бессвязно-взвинченно. И добавила зачем-то: — Трескин. Заказан столик.