Тайна персидского обоза

– Нет, Максим Яковлевич, до этого пока не дошло. Да к тому же я думаю, что Карпинский к самой краже не причастен. Но обрести в этом полную уверенность я смогу только после возвращения из Ставрополя.

– А почему вы решили начать именно оттуда? Вам сподручнее было бы отправиться в Москву, затем в Воронеж, потом в Ставрополь, а там уж и в Тифлис, а? – поинтересовался Фок.

Тем временем секретарь внес на подносе два чайника – один с кипятком, а другой с заваркой – и вазочку с заграничными конфетками в ярких бумажных обертках.

– Видите ли, я внимательно исследовал все пломбы обоза и обнаружил следующее: только сургуч первых трех печатей сундука № 8 разительно отличается от всех остальных, и не только по цвету, но и несколько размытыми буквами и гербами. Попрошу вас лично удостовериться. – Иван Авдеевич раскрыл на столике сверток, в котором оказалось пять сургучных оттисков.

– Действительно, на поверхности первых трех краска иная, да и гербы менее четкие, чем на остальных, – резюмировал Фок. – Ну и что?

Самоваров достал из кармана сюртука изготовленную из воска печать и протянул начальнику:

– А на это что скажете?

– Неужто самодел?

– Ну да! Все очень просто! Я взял кусок толстого картона от обычной папки, вырезал круглое отверстие по размеру нужной мне печати и положил его сверху так, чтобы вся остальная часть была им закрыта. Потом на сургучную печать я вывалил гипсовую кашицу. Через некоторое время гипс застыл, и я получил оттиск, послуживший мне матрицей для отливки. Не имея металла, я залил в форму горячий воск, дабы наглядно продемонстрировать весь процесс. – Самоваров озарился доброй и лучистой улыбкой, свойственной большинству излишне упитанных людей.

– Насколько я понял, Иван Авдеевич, вы доказали, что эти три сургучных оттиска были исполнены поддельными печатями, кои злоумышленники изготовили заранее, так? – осторожно осведомился начальник.

– Совершенно точно!

– А это означает, что поскольку последний из них был сделан в Ставрополе, то и кража произошла там, верно?

– Именно!

– Ну молодец, Иван Авдеевич, молодец! Нашел все-таки Ариаднину нить из этого коварного лавиринфа! А с поездкой тянуть нельзя; так что прямо завтра с утра и отправляйтесь. Прогонных денег пусть выдадут вдвойне. И еще: метод этот по изготовлению поддельных печатей извольте описать и оставить моему секретарю. А то ведь британцы совсем обесстыдились: под видом дипломатических депеш шлют через нашу курьерскую службу в Петербург указания своей агентуре, а мы поделать ничего не можем! Мешки-то с почтой они сургучом опечатывают. Зато теперь! – Фок потряс увесистым кулаком. – Ну да ладно, не буду вас задерживать. Да и мне генерал аудиенцию на семь назначил.

Самоваров вышел. Почти сразу за ним, застегивая на ходу плащ, комнату покинул и Фок. И только два остывших чайника и нетронутая горка заморских сластей остались охранять тишину главного кабинета Собственной Канцелярии Его Императорского Величества.

5 Полнолуние

Весной и осенью путешествие по России становится настоящим испытанием. Дожди превращают дорогу в непролазное болото. Любая карета, рыдван 2 , дормез 3 или бричка, попав однажды в колею, кажется, уже не могут из нее выбраться, завязнув в клейкой глиняной каше, выматывающей лошадей до беспомощного состояния. Наверняка каждому знакома ужасная картина, когда обессиленное, загнанное жестоким возницей животное падает на брюхо и жалобно стонет, не в силах подняться. Сколько пегих, вороных, каурых, чалых, сивых, чагравых и еще бог весть каких мастей и пород, запряженных в дышло, пристяжных, коренных и выносных лошадок погибло на унылых просторах этой великой и многострадальной страны! Каких только проклятий, вперемежку со свистом плетей ямщиков, не слышали придорожные чахлые березки и редкие осины! А виной всему – устоявшийся российский обычай ежегодно засыпать вновь появившиеся ямы на почтовом тракте хворостом, вместо того чтобы мостить камнем, как делали это еще древние римляне. И лишь между Петербургом и Москвой существует одно-единственное на всю империю сносное шоссе, отсыпанное твердым мелким щебнем. Вот по этому шоссе и бежал дилижанс с одним-единственным пассажиром – мастером следственных дел Самоваровым.

Отягощенный грустным расставанием с семьей, Иван Авдеевич пытался отвлечься, рассматривая в окошко пролетающие мимо окрестности с убранными полями, перелесками и выстроившимися в ряд верстовыми столбами. Но это занятие ему быстро наскучило. Сняв цилиндр, он подложил под голову небольшую дорожную подушечку и сомкнул веки. Расслабившись, вояжер незаметно провалился в мягкий, как вата, сон, сотканный из множества иллюзорных картин, призрачных фантасмагорий и правдоподобных миражей. Темное покрывало сновидений полностью овладело сознанием надворного советника, погрузив в поток невероятных грез.