Тайна перстня Василаке

— За право распоряжаться «металлургическим пакетом» России сегодня действительно яростно сражаются, не щадя себя и друг друга, финансовые группы, крупные банки, мощные концерны, частные инвесторы «новые русские», и, конечно, группировки внутри нашего правительства.

— Хотят разбогатеть за чужой счет?

— Детский лепет на лужайке! — отмахнулся Блювштейн. — Я искренне уважаю русский народ, но постоянно дивлюсь их ребяческой доверчивости.

— Зачем вы так, Семен, — попробовал возразить я, — наш народ тут ни при чем.

— И я об этом. Правительство цепляется за инвесторов, чтобы выжить самим, а народ… — Зрачки под стеклами очков собеседника странно блеснули. — Ваш народ, никому больше не веря, спешит продать акции. Вижу, вы горите нетерпением. Вам следует напечатать еще одну статью под своей подписью. Это и станет началом нашего многообещающего сотрудничества.

— Сотрудничества? — я поднял голову. — Еще одно сотрудничество? И что это за статья?

— Вот она! — Казалось, Блювштейн только и ждал моего вопроса. Мягко положил передо мной несколько страниц с машинописным текстом и стал ждать, когда я закончу чтение. Внутри меня у меня бушевало пламя, хотелось швырнуть в лицо этому наглому бизнесмену его бумажонки, но глаза сами бежали по строкам, выискивая «крамолу», «подводные камни», призванные навредить родному комбинату, но… ничто не вызывало возражений. Со знанием дела повествовалось о том, как старососненсцы дружно распродают акции, боясь, что они подешевеют. Это было чистейшей правдой. И снова глухое раздражение овладело моим существом: «Зачем он дурачит меня?» Далее живописалось об истинах, которые уже набили оскомину, мол, продавая акции, вы перестанете владеть тем, чем владеете. — Ну, как статья? — наконец спросил Блювштейн.

— Солидно написано, со знанием дела.

— Но… А чему это вы улыбаетесь?

— А, ерунда, совсем не к месту вспомнил забавный и грустный эпизод.

— Расскажите, нам все интересно знать.

— Я в деревне ждал рейсовый автобус, чтобы уехать в город. В Капитанщино у меня дачка, так, избушка. В деревне все были мертвецки пьяные, пить самогон начинали с утра мужики и бабы. А на остановке ко мне подсел тоже полупьяненький мужичонка, в прожженной телогрейке, одно ухо его ушанки было оторвано. Он легонько толкнул меня локтем: «Слышь, паря, скоро, люди бают, сюда американцы придут, хозяевами тут будут». «А сейчас кто хозяин вашего развалюшного колхоза?» — задал я встречный вопрос. Мужичонка смутился, подозрительно глянул на меня и отодвинулся прочь.

— Поучительная встреча. Мы должны будем все перестроить, воссоздать, чтобы не швырять доллары в черную дыру.

— Кто это «мы»?

— Мой друг уже купил три крупных пакета акций вашего комбината, около 19 процентов, скоро он станет совладельцем, а, возможно, и владельцем контрольного пакета.

— Круто! — только и смог выговорить я.

— А теперь ближе к делу! — Блювштейн отодвинул в сторону красную папку.

— Промежуточная цель: мой друг, владелец пакета акций, должен на следующем собрании акционеров войти в совет директоров! — жестким, почти приказным тоном сказал Блювштейн. Спросите, как это сделать? Отвечу. Вы напечатаете в газете, которую я вам укажу, серию статей под рубрикой: «Письма с металлургического комбината». И, пожалуйста, не делайте страшные глаза. Мы можем за тройку «зелененьких» найти десяток борзописцев, но… Нужна ваша подпись, подпись авторитетного в черной металлургии человека.

— Погодите, погодите, Блювштейн, — я схватился за голову, осененный внезапной догадкой. В прошлом году центральные российские газеты писали о том, что на открытом чековом аукционе неискушенных в рыночных делах россиян «провел» инвестор-инкогнито, от чьего имени американская компания приобрела разом аж 19 процентов всех акций, вызвав раздражение в правительстве. Так это были вы? Купив за 700 миллионов рублей акции, вы положили в банк…

— Любимое занятие русских — считать деньги в чужих карманах! — с улыбочкой отпарировал Блювштейн. — Учитесь у нас, пока не поздно. Хотя поезд уже не остановить, — цинично признался Блювштейн.

— Я хоть в малом, по моральным соображениям, не могу продавать родину.

— Ха-ха-ха! Да кто вы такой, чтобы столь высоко ценить себя? Ладно, — лицо Блювштейна посуровело, — я верю, что вы уже наш человек, поэтому покажу только одну копию, прочитав ее, вы, правдолюб, поймете всю степень падения России.

— Вы меня заинтриговали.