Тайна подземелий

— Сам напросился, — сказал ему напарник и, вновь притянув меня к себе, продолжил рассказ: — Как-то сидели мы с Риной, перебирали ягоды для продажи, она рассказывала очередную байку про фирсов, все чаще появлявшихся в нашем городе, а я, раскрыв рот, слушал. Мелкий тогда был еще, лет десять, не больше. И когда моя благодетельница, взглянув в зеркало, которое недавно приобрела в новой стекольной мастерской, вдруг ни с того ни с сего закатила глаза и потеряла сознание, я просто не знал что делать. Пытался привести ее в чувства, тряс, бил по щекам, поливал водой, а она лежала, словно мертвая и, казалось, не дышала вовсе. А когда я уже собрался бежать за лекарем, очнулась. Вот только… не Рина это была.

— Нифелин? — выдохнула, я только сейчас обнаружив, что почти не дышала, слушая его.

— В Лэфандрии таких лэфири называли одержимыми, — проговорил норд, крепко прижав меня к себе, будто боялся, что исчезну. Желая доказать обратное, я положила голову на плечо тамана и тоже обняла его за талию. Хорошо-то как! — То, что мужчины и женщины, переставшие ни с того ни с сего быть самими собой, — нифелины, я узнал, только познакомившись с тобой, маленькая, — сказал он и, уткнувшись носом мне в волосы, замолчал.

— И что случилось с Риной? — спросила, когда пауза слишком уж затянулась.

— Мне тоже любопытно, — поддержал меня Лааш, который, как выяснилось, этой истории тоже не знал, что лично мне показалось странным.

— Ничего хорошего, — нехотя ответил норд. — На лбу же ее проступила метка, состоявшая из ряда полосок, излучавших зеленый свет. И это было странно и страшно одновременно. Рина вскочила, огляделась, перепугалась, конечно же. Потом заметалась по комнате, крича мне что-то непонятное, а, увидев свои руки, затряслась вся, начала бормотать какие-то слова на незнакомом мне языке, потом рванула к зеркалу и, отчаянно застонав, снова потеряла сознание.

— А ты? — я успокаивающе гладила его по поникшим плечам, продолжая смотреть в глаза: серо-голубые сейчас, словно небо перед дождем.

— А я, дурак малолетний, побежал-таки за лекарем, — тяжело вздохнул Йен и с болезненной улыбкой, скривившей его тонкие губы, закончил: — Рину объявили одержимой и повезли в столичный храм в закрытой повозке под охраной. Меня, естественно, с ней не пустили. А потом по городу разошелся слух, что старушка скончалась по дороге. Кто-то говорил, что сердце не выдержало, другие утверждали, что она билась головой об стены экипажа и пыталась выломать решетку, а когда не получилось, вспорола себе горло вырванным из сидения гвоздем. Третьи пугали всех историей о том, что демон, вселившийся в Рину, сожрал ее душу. Так или иначе, но лэфа, которую я считал своей приемной матерью, погибла и… не без моего участия. Потом прибыли ее племянники делить наследство и выгнали меня с любимого чердака. Впрочем, поделом. После того случая, я стал интересоваться меченными, расспрашивал, собирал слухи, прочее. А через несколько лет и сам стал меченным, попал в общину и пополнил свои знания о Итировых метках уже из более достоверных источников. Когда же сопоставил всю полученную информацию, пришел к выводу о переселении душ, причем не демонических. Потому что никакой потусторонней силой одержимые не обладали. А потом в Стортхэме появилась ты, Лера. Такая вот история.

— Да уж-ж-ж! — выдал Лааш, присвистнув, и тут же обиженно добавил: — А почему мне не рассказывал?

— Вспоминать не хотелось, — устало пробормотал его напарник.

— Ты же ребенком совсем был, зачем терзаешься? — сказала я, глядя на него. — И ты пытался ей помочь.

— Все верно, — покачал головой таман. — Но все равно больно вспоминать. Она была мне самым близким существом… а я собственными руками отправил ее умирать.

— Не-а, не ее, — возразила ему. — А ту несчастную душу, которую Рэд запихнул в тело старушки. Не зря она от своей внешности в ужас пришла. Наверняка, молодую девку (или и вовсе парня), в нее переселили, вот психика новичка и не выдержала. А Рина твоя, быть может, и сейчас живет где-нибудь на Земле. Как Ильва в моем прежнем теле, — улыбнулась мужчине и, наклонив его голову, прильнула к губам. В этот поцелуй я вложила все то, что сейчас чувствовала, но не знала, как высказать словами. И потому, наверное, сильно расстроилась, когда нас прервали.

— Ну все, хватит! — заявила стоящая на берегу Еванна, приближение которой наша троица даже не заметила. — Если вы оба еще и заболеете, будете только сильнее тормозить поиски Таша. Так что идите к костру, переодевайтесь и жри… ешьте! — исправилась она и, швырнув в нас полотнищем, которое использовали как полотенце, резко развернулась и гордо ушла… под пристальным взглядом стоявшей сзади Тинары.

Сестренка же, смерив задумчивым взглядом сначала Еванну, а потом и нас, улыбнулась и заговорщически проговорила: