Тайна Подземья

– Знаешь, как тяжело взваливать на одни плечи ответственность за мир. Я ведь обычный учитель с уровня любви. Раньше всё девушкам мозги пудрил, как правильно любить, как правильно вести себя с мужчинами. Как улыбаться, как одеваться, и другую ерунду. А когда до самого дело дошло, куда все делось? Ты вот даже не понимаешь, что я чувствую.

– Альс, мне, правда, жаль, что на тебя одного все свалилось. Это потому Драго тебя так жалел? Мне тоже тебя жаль – поддержать хочется, утешить, чем могу.

Альс устало вздохнул.

– Драго прав, я вел себя, как придурок, потому что с самого начала знал, что ни к чему хорошему эти чувства не приведут. И еще ситуация сложилась так: получил ответственность за все и всех, безысходность и понимание, что девушка, которая тебе нравится, больше, чем нравится, может погибнуть. Или ты ней рискуешь ради мира, или миром ради нее. Вот так где-то, Лючи. Где-то так.

– Что же делать?

Мое сознание не хотело понимать и принимать то, о чем почти открытым текстом говорил парень. Кого просить о спасении: Творца, Свет? «Коровку! Да, вот кого надо просить, – мелькнуло в голове. – Она, правда, не сильно приглашала к себе еще раз, но раз такое положение, буду пробовать».

– Альс, давай искать любые данные об игле, пока Вовс с Жиль не вернутся. Может, позвать отца Вовса? Или ты отправишься поговорить с ним? Он как смотрит на изменение мира, и как отнесется к тому, что может с миром стать?

– Вовс ему во всем доверял и, наверное, я отравлюсь к нему. Всего рассказывать не стану, скажу только, что, судя по всем признакам, пророчество может в скором времени осуществиться, и что скорлупа скорей всего разрушится. Пусть думают, что в таком случае делать. Это правильно.

Альс замолчал, а потом опять странно посмотрел на меня.

–Лючи, скажи, я тебе хоть чуть-чуть нравлюсь?

– Альс, да что с тобой, к чему эти вопросы? И так тяжело. Мне Драго то в Котю предлагает немного влюбиться, то любовью Люцифера угрожает, и ты пристаёшь с чудными вопросами. Как я могу во всех влюбиться? У меня взросление организма две недели назад произошло. До этого только сознание нормальное было, а тело-то семилетнего ребенка, ну, может, чуть старше. Что я могла чувствовать? Сам знаешь: любовь в голове и любовь в сердце – разные вещи.

– Извини, Лючи, извини! Вел себя, как последний болван – дразнил, ерничал. Боялся влюбиться в тебя, потому что понравилась ты мне сразу, как увидел. Знал, что не быть нам вместе, и старался отгородиться от тебя. А сейчас, когда понимаю, что вот он, конец истории, близко совсем, не могу не сказать. Вы или уедете вскорости, или ты в Люцифера влюбишься.

– Да не хочу я в этого Люцифера влюбляться, пристали ко мне, почем зря! Не хочу. Поговорить с ним – поговорю, раз надо, может, он и уразумеет все по-человечески.

– Так не человек он, вот в чем дело. А ты, действительно, ребенок, мне защищать тебя хочется, беречь, заботиться. Вру, конечно, и не только это. Целовать тоже хочется, очень хочется. А получается:

И не друг я тебе, и не враг,

Не далекая ты и не рядом,

И чужим меня не назвать

Но родным для тебя не стал я.

Я захлопала ресницами, и мне, в который раз за сегодняшний день, захотелось плакать. Отвернулась, и слезы тихонько закапали, а плечи мелко затряслись.

– Ну вот, довел девушку до слез, – произнес Альс и прижал меня к груди. – Не плачь, я все вытерплю, лишь бы тебе было хорошо. Но пообещай: если все это закончится, и мы останемся живы, ты посмотришь на меня, как на мужчину, с которым можно сходить на свидание. Хорошо?

– Да, – прошептала я. – Пошли, отдохнем. Жаль, что у вас нет луны и звезд, я по ним соскучилась. И так хочется опять увидеть солнце…

– Ты сама, как маленькое солнышко, я его именно так и представляю, – проворковал Альс и нежно поцеловал меня в уголок губ.

«Вот может же быть не вредным», – думала я по пути в свою комнату, улыбаясь.

Завертелось

Дальше жизнь понеслась с какой-то немыслимой скоростью. Надо было ухаживать за Стеллой: Котигорошек возле нее сидел и помощи от него не было никакой. И готовить на всех, и накормить, и все остальное приходилось делать мне.

Котя впал в какое-то странное состояние. Каждый вздох, каждый стон Стеллы отдавались в нем болью, порождали приступы самобичевания. Девушка это понимала и старалась лежать тихо, мужественно закусив губу. Печальнее всего, что она не хотела отдать часть своей любви кому-то. Неизвестно, получилось бы из этого что-то, но, в случае успеха, ее состояние могло бы улучшиться. Однако, в этом Гигантелла осталась непоколебима.

– Любовь к Коте – самое прекрасное, что случилось в моей жизни. И каждая капля этой любви бесценна для меня. Я могу разделить ее только с ним, – заявила категорически.