Тайна, покрытая мраком

Но было поздно. Банка, выскользнув из рук профессора, разбилась, и целый килограмм этого взбесившегося порошка оказался на свободе.

Уже через секунду взбитая струями дождя мыльная пена, сметая все на своем пути, хлынула в город.

И первой жертвой своего изобретения оказался профессор… Какое-то время над пеной еще мелькали его невероятно белые руки. А потом исчезли и они…

Я очнулся на крыше самого высокого небоскреба. Внизу бушевала затопившая город пена, и до самого горизонта простиралось пенное море…

И только один я знал, что произошло.

По радио каждые десять минут сообщали о движении пены, и с каждым сообщением становилось все страшней.

Пена стремительно распространялась по земному шару. Ученые всего мира лихорадочно искали средство для спасения и не могли его найти.

Я понимал, что человечество погибнет, ибо знал, что эта пена способна сохраняться годами, и, пока она высохнет, на земле исчезнет все живое.

Я сознавал, что спасенья ждать неоткуда, и смотрел на поразительно мирное бескрайнее море, колыхавшееся внизу. Нереальность, сказочность этой картины подчеркивали еще мыльные пузыри, которые возникали из пены и разноцветными стаями плавали над морем.

И вдруг меня осенило: мыльные пузыри — вот что нас спасет!

— Хватайтесь за соломинки! — закричал я. — Хватайтесь за соломинки и пускайте мыльные пузыри!

И утопающие схватились за соломинки и при помощи этих соломинок стали выдувать из пены мыльные пузыри.

Казалось, перед своим концом человечество впало в детство. Пузыри, переливаясь всеми цветами радуги, отрывались от земли и улетали ввысь, в бесконечность космоса, к далеким чужим звездам.

А три миллиарда людей день и ночь, без отдыха, пускали мыльные пузыри.

И так как каждые десять секунд три миллиарда мыльных пузырей покидало земной шар, пены оставалось все меньше.

Да, в борьбе человечества с пеной победил Человек. И теперь нам стала еще дороже наша старая, но вымытая с мылом, выстиранная планета Земля.

К звездам

Звездолет, носивший гордое имя «Передовик космоса», с несусветной скоростью приближался к намеченной цели. До планеты, в самом названии которой «Ж2—2Н—39» было что-то манящее, лететь оставалось всего пять лет.

Электронные пилоты, управляемые электронным мозгом, уверенно вели корабль, до отказа набитый электронной всячиной. А экипаж звездолета, погруженный электронными сонидами в глубокий многомесячный сон, мирно спал в сонариуме.

Заботливые роботы раз в неделю осторожно переворачивали спящих с одного бока на другой и на цыпочках удалялись в аккумуляторную подзаряжаться.

Раньше в обязанность сонидов входила также демонстрация всякого рода развлекательных снов. Но однажды космонавты пришли к выводу, что просмотр таких снов — пустая трата времени. Пока смотришь — вроде интересно, а проснешься — и поговорить не о чем.

Какие серьезные проблемы поднимаются в этих снах? Чему эти сны могут научить? Ничему! А так как большую часть полета космонавты проводят в состоянии она, то просто преступно подобным образом разбазаривать дорогое время!

Можно было, конечно, организовать показ каких-нибудь научно-популярных снов из цикла «Сокровища наших музеев» или «Стройки Большой физики». Но ведь сны быстро забываются.

И вот самые передовые члены этого передового экипажа решили овладевать во время сна новыми профессиями и знаниями при помощи ультрагипнопедии, то есть скоростного обучения во сне.

И теперь, пока космонавты спали, электронные начетчики монотонно нашептывали им в уши лекции. И каждый раз после пробуждения звездолетчики с радостью обнаруживали, что они овладели такими новыми знаниями, о которых даже не подозревали, укладываясь спать.

Каждый изучал то, что ему хотелось.

Шеф-повар, например, посвятил свой сон изучению истории поэзии (от древних стихов, авторы которых никому не известны, до тех современных авторов, чьи стихи также никому не известны) и, просыпаясь, говорил исключительно стихами.

Причем информация, полученная с помощью ультрагипнопедии, закреплялась очень прочно. Поэтому астробиологу, выучившему во сне ради спортивного интереса Большую Всемирную Энциклопедию со всеми орфографическими и прочими ошибками, пришлось здорово поспать, чтобы переучиться.

Вероятно, существовала связь между той скоростью, с которой звездолет перемещался в Пространстве, и невиданной быстротой, с которой овладевали наукой люди, спавшие в этом звездолете. Знания усваивались с невероятной, буквально космической, скоростью. Стоило вздремнуть — и вы уже умели говорить по-английски.

Главный механик, пройдя без отрыва от койки консерваторский курс обучения по классу скрипки, едва проснувшись, впервые в жизни взял в руки музыкальный инструмент и заиграл на нем, как сам Давид Ойстрах.

А геолог до таких тонкостей изучил во сне молекулярную физику, что, даже не просыпаясь, делал ряд важных открытий и, внеся ценный вклад в науку, обессмертил свое имя задолго до пробуждения.