Тайна портрета неизвестной дамы

– Художник? – удивился Джафар. – он умеет рисовать? Это весьма кстати, мне нужно расписать узорами стену моего нового дома.

– Эй, ты! – обратился он к Гаральду. – Сумеешь разрисовать мой дом такими узорами, каких нет ни у кого в этом городе?

– Да, почтеннейший, – ответил Гаральд смиренно, поняв, что невольничий рынок не место для проявления гордости, ему было нестерпимо стоять так, на виду у толпы под палящим солнцем, он желал, чтобы все это поскорее закончилось, – сумею, но для этого мне нужно знать, какими узорами расписаны другие дома.

– Ты узнаешь это, – рассмеялся Джафар, – за этим дело не станет.

Он похлопал Гаральда по плечу, потрогал его мускулы, и сказал, обращаясь к продавцу:

– Пожалуй, я возьму этого раба, сколько ты за него просишь, уважаемый Хайдарджан?

– Он не продается один, вместе с ним идут эти два раба, – показал он на Жульена а Жака, – их лошади и оружие.

– Нет, нет, – возразил Джафар, – я покупаю только его.

– Джафар, дорогой, ты ведь знаешь меня не первый год, скажи, разве когда Хайдарджан обманывал тебя? Разве предлагал он тебе плохой товар? Один из этих рабов повар, другой конюх, они пригодятся тебе.

– Но мне не нужен ни конюх, ни повар, – возразил Джафар, – мне нужен только художник.

– Погоди, Джафар, дорогой, не торопись с выводами, – сказал Хайдарджан заговорщицким тоном, – я тебе сейчас что-то покажу, но поклянись, что ты никому не скажешь о том, что видел.

– Клянусь Аллахом, – ответил Джафар, – я еще никогда никому не давал повода усомниться в моей чести и порядочности.

– Тогда смотри! – он вынул из тюрбана свернутый портрет свой, нарисованный Гаральдом.

Джафар ахнул, рассматривая портрет:

– Клянусь Аллахом, ни один художник в этом городе не сможет нарисовать такое, ведь Коран запрещает изображать людей. Я знаю правоверных, которые, несмотря на запрет, заставляли художников рисовать портреты, но такого я еще ни у кого не видел.

– Я же говорил, дорогой Джафар, что Хайдарджан никогда не обманывал тебя! Ну что, берешь?

– Беру! Беру всех на твоих условиях! – согласился Джафар.

Сделка состоялась, и Гаральд, еще недавно свободный человек, имевший двух слуг, Жака и Жульена, стал собственностью толстого господина в зеленом тюрбане.

Условия содержания рабов у господина Джафара соответствовали той цене, которую он за них заплатил, потому Гаральд и его бывшие слуги оказались не в общем бараке, а в отдельном сарайчике, вполне пригодном для проживания. Здесь у каждого из них был свой, персональный, соломенный коврик в качестве постели, их не били плетью и кормили отдельно от других рабов. Жак был определен для работы на конюшню, а Жульен, работая на кухне, смог разнообразить меню господина Джафара, чем заслужил его особое расположение.

Гаральд был отдан суфию Аль Фараду с тем, чтобы тот научил художника мастерству арабского орнамента. Суфий с уважением отнесся к Гаральду, рассказывая ему об особенностях исламского изобразительного искусства, в котором запрещено создавать образы живых существ. Сам пророк Магомет никогда не говорил о том, что можно изображать, а что нельзя, да и суры Корана не содержали подобного запрета, однако хранитель исламских преданий Абу Хурайра учил, что художник, изображающий живое существо, посягает на роль Бога, единственного, кто может творить и вдыхать жизнь в свои творения.

– Для того, чтобы создать узор, равного которому не будет в этом городе, нужно не только знать все узоры, но еще и изучить Коран, – говорил Аль Фарад Гаральду, – ведь стены расписывают не только узорами, но и сурами из Корана.

– Но я не умею читать арабские тексты, – возразил Гаральд.

– Не беда, я научу тебя, – ответил Аль Фарад.

– Для этого потребуется немало времени, боюсь, господин Джафар не станет ждать, пока я научусь читать арабские письмена.

– Не беспокойся Гаральд, времени у тебя достаточно, ведь дом, который велел тебе расписать господин Джафар, еще не построен.

Когда Гаральд обучился арабскому языку и прочел Коран, суфий спросил его:

– Теперь, когда ты прочел Коран, скажи, какой стих изобразил бы ты на стене нового дома господина Джафара?

– Я бы изобразил шестьдесят четвертый аят суры Аль Имран: «Приходите к слову, равному для нас и для вас, чтобы нам не поклоняться никому, кроме Бога, и ничего не придавать Ему в сотоварищи, и чтобы одним из нас не обращать других в господ, помимо Бога», – ответил Гаральд.

– Ты достоин называться суфием, – ответил Аль Фарад, – еще никто не изобразил этого изречения из Корана нигде, и никто не произнес его перед своим господином.

Иисус из Назарета

День клонился к закату, солнце уже низко висело над горизонтом, озаряя последними лучами легкие перистые облачка. Иисус с учениками возвращался после долгой проповеди по пыльной дороге, на которую наискось ложились длинные тени от высоких деревьев. Ученики о чем-то спорили меж собой, обсуждая сегодняшнюю проповедь учителя. Иисус молчал.