Тайна последнего предсказания

Девушка вошла в замок и поднялась по мраморной лестнице. Повернув в крыло, где обитали фрейлины Луизы, Мадлен бросила мимолетный взгляд на двери в покои королевы. «Странно, – заметила она, – куда делись гвардейцы, они всегда охраняют комнаты королевы?» В это время к покоям Луизы подошёл испанский посол. Услышав его шаги, королева распахнула двери и, взяв Алехандро за руку, провела в свои комнаты. «Так вот чьи покои посещает месье Ортега, – поняла Мадлен. – Луиза состоит в близкой связи с послом недружественной Франции страны. Наверняка Генриху ничего об этом не известно. Не зря же королева отослала прочь его гвардейцев». Фрейлина собиралась продолжить путь к своим покоям, когда заметила, что стала не единственной свидетельницей тайного свидания. В дальнем конце коридора, за одной из тяжёлых штор, прислонившись к стене, стоял Шико. «Он всё видел», – догадалась Мадлен и, чтобы не попасться на глаза шуту, поспешила в свою комнату.

Захлопнув за собой дверь, Мадлен медленно опустилась на постель. «Как же я устала», – мысленно прошептала фрейлина, выпила стакан воды, стоявший на столике подле кровати, и прикрыла глаза. В этот момент её рука нащупала лежавший рядом клочок бумаги. Фрейлина резко распахнула глаза и уставилась на записку.

Род Валуа не достоин спасения. Умрёшь ты, умрёт и он.

Прочитав короткое послание, Мадлен похолодела от страха. Голова закружилась, а в горле запершило. «Что происходит?» Девушка бросила взгляд на пустой стакан и только сейчас заметила лежавший подле него крохотный фиолетовый цветок. «Ядовитый аконит…» – поняла фрейлина. В ужасе хватаясь за горло, девушка поняла, что её отравили. Мадлен попыталась закричать, но не сумела издать ни звука. С трудом добравшись до двери, она выбежала в коридор. «На помощь… кто-нибудь… пожалуйста», – беззвучно шептала девушка, пока её глаза не закрылись. Вскоре мир вокруг померк, и сознание погрузилось во тьму…

Глава 8. Три Генриха

Bouche de miel, coeur de fiel.

На устах – мёд, а на сердце – лёд.

Мадлен не знала, сколько времени прошло с тех пор, как яд, проникнув в тело, за руку повел её к смерти. Мир перестал существовать. Окружённая мраком, фрейлина чувствовала, как каждая клеточка её тела борется за жизнь. То сгорая в диком пламени, то погружаясь в ледяную пучину, девушка искала путь к спасению.

Наконец темнота расступилась, и Мадлен узрела комнату старого монастыря. За окном бушевала стихия. Ливень безумным потоком обрушивался на толстые каменные стены. Крупные капли дождя, залетая в окно, образовали под ним лужу, до которой сейчас никому не было дела. На крепкой простой кровати, обливаясь потом, в муках рожала совсем ещё юная девушка. Ей было не больше шестнадцати. Её белокурые волосы разметались по подушке, отдельные пряди прилипли к мокрому от пота лбу. Она кричала:

– Больше не выдержу…

– Терпи. Ещё немного, – успокаивающе твердила монахиня, склонившаяся над ней.

У окна, прикрыв глаза и шепча молитву, стояла женщина, годившаяся роженице в матери. Её платье и яркий платок, накинутый на плечи, не оставляли сомнения – женщина была богата.

Монашки суетились подле роженицы, стараясь облегчить её боль. В тёмном небе полыхнула молния, и раскатистый гром заглушил крик уставшей женщины.

Когда стихия унялась, в монастырской комнате на некоторое время воцарилась тишина, которую спустя несколько мгновений пронзил звонкий плач новорождённого.

Женщина, стоявшая у окна, распахнула глаза и обернулась.

– Кто? – спросила она.

– Девочка, – закутав ребенка в свежие простыни, прошептала монахиня.

Не в силах произнести ни слова, молодая мать облегчённо выдохнула.

Подойдя к внучке, женщина с осторожностью и умилением взглянула на младенца.

– Так даже лучше, – произнесла она, – мальчик стал бы для них угрозой. А так у неё есть шанс прожить долгую жизнь. Пусть и не с нами.

Последняя фраза матери заставила обессиленную девушку приподнять голову.

– Нет, не отдам…. - запротестовала она, – Покажите её мне, покажите…

Пожилая монашка, покрепче запеленав новорождённого, передала его матери.

Девушка, борясь со слабостью, впервые взглянула на своё дитя и искренне улыбнулась. Красный, сморщенный комок, почувствовав материнское тепло, быстро успокоился.

– Нам нужно надёжно укрыться, чтобы никто ничего не узнал, – произнесла стоявшая у окна женщина.

Оторвав взгляд от ребёнка, девушка взглянула на мать.

– Это правда необходимо?

– Да, дорогая, о тебе уже поползли слухи, как бы они не дошли до Парижа.

Комната начала затягиваться туманом. Фигуры быстро теряли очертания, а звуки словно тонули в шуме ветра.

Среди неразборчивого шёпота до слуха Мадлен долетели обрывки последней фразы:

– …святая Одиллия…