Тайна профессора Волобуева

Они сбавили ход, чтобы отдышаться. На морозном воздухе бежать не так-то легко. Раскрасневшиеся, испускающие белый пар, они остановились глядя на загадочное сооружение, так манившее их все последнее время. Они рассматривали этот замок, еще не веря, что они его видят на самом деле.

— Давайте, подойдем к нему, что ли? — произнес, наконец, Сашка.

Ребята медленно подошли к воротам. Мост перед ними, как и четыре года назад, был разрушен. Но зато появился деревянный мостик с веревочными перилами, кем-то переброшенный через ров. Друзья, аккуратно ступая, перебрались на другую сторону рва по этому мостику. Вошли в нишу ворот и остановились, не решаясь открыть их створки.

— Ну что же, — проговорил Павлик. — С Богом.

И, поднатужившись, навалился на ворота.

3. В мире лоугеттов

Прошло восемь с лишним лет с того момента как Игорь Борисович Волобуев — профессор университета из конца двадцатого века вместе с коллегами волей случая оказался в далеком прошлом. Он исправно играл роль Вильгельма Норденберга — средневекового рыцаря, вжившись в его образ на столько, что уже порою сам сомневался: кто он на самом деле? Может вся его прошлая жизнь, проходившая в далеком будущем, была просто сном? А он всегда жил здесь в краю лоугеттов в окружении неотесанных, но смелых и преданных ему воинов.

С прошлой жизнью его связывали записные книжки и тетради, почти полностью исписанные заметками о наблюдениях, сделанных профессором с самого начала пребывания его в этом мире прошлого. Его собственные две записные книжки закончились по истечении уже первого года. С бумагой здесь была напряженка, как сказали бы мы в наше время. Лоугетты письменности своей еще не придумали, и соответственно то, на чем можно было бы писать, они не производили. Да и в западных странах, откуда пришла дружина Вильгельма, бумагу начали изготовлять совсем недавно. Но это был такой дорогой и редкий материал, что в этом диком краю его пожалуй и не встретишь. К счастью, товарищи ученого с большой готовностью отдали своему руководителю все имеющиеся у них бумажные запасы, а также авторучки и карандаши, понимая всю важность для профессора ведения его научных записей.

Зачем он их делал? Игорь Борисович и сам не знал. Наверное, это была просто привычка, выработанная за годы его научной деятельности. Тем более для него, как для историка, все происходящее вокруг являлось настоящим подарком судьбы, где он не только мог воочию наблюдать жизнь далекого прошлого, но и принимать непосредственное участие в этой жизни. Вот только сможет ли он передать все увиденное своим современникам по его настоящему миру из будущего? Неизвестно.

Надежда на возвращение в свой век у него давно уже иссякла. Поначалу у профессора появлялась мысль использовать для возвращения в будущее меч файвиоллов. Он помнил о том, что Юмм с помощью меча перемещался из одного пространства в другое. Может и во времени можно переместиться? Расшифровка книги, данной жрецами, ни к чему его не привела. Там не было таких заклинаний. Лишь одно заклинание, связанное с перемещением, и то — в мир Отцов Вселенной. Мысль переместиться к файвиоллам порою посещала ученого. Но что бы это дало? Смогли бы неизвестные ему жители другого пространства вернуть профессора и его друзей домой? Ответа на этот вопрос не существовало. А перспектива застрять в другом незнакомом им мире казалась наиболее вероятной и совсем не радовала Игоря Борисовича.

И если ему уже не суждено вернуться назад, то может быть, его записи как-нибудь доживут до потомков, естественным, так сказать, путем. А ученые из его времени смогут благодаря им узнать настоящую картину прошлого. Только на это и оставалось уповать.

Время от времени Игорь Борисович перечитывал свои записи, вспоминая события, которые, казалось, проходили в его жизни совсем недавно.

* * *

После того случая, когда был убит Карлос Штейнц и погиб Михаил, Игорь Борисович отыскал в лесу камень, под которым покоился настоящий Вильгельм. Здесь друзья вырыли еще одну могилу и похоронили своего товарища. Водрузили на могилу надгробный камень, на котором высекли имя «Майкл» латинскими буквами, а ниже русскими «Михаил Подгорный». Дат указывать не стали. Ведь это выглядело бы совсем нелепо.

На следующий день после похорон Михаила к Игорю Борисовичу пришел Тоулак. Он позвал его к себе в дом. Здесь верховный жрец усадил Вильгельма на низкую деревянную скамеечку в главной комнате дома, в которой жрец проводил свои обряды. Сам он уселся на такую же скамейку напротив.

— Ко мне недавно приходил Отец Вселенной по имени Догмут, — начал Тоулак. — Он сказал, что ты не из тех людей, которые пришли к нам с запада. Ты из другого мира.

При этих словах у Игоря Борисовича все похолодело внутри. Чего ожидать от жреца?

Тем временем Тоулак продолжал:

— Догмут поведал, что он может отправить послание в твой мир. Но оно должно быть очень легким, иначе доставить его будет слишком трудно. У тебя есть, что сказать близким, оставшимся в твоем мире?