Тайна проклятия

На всё это время планета замерла и, словно заворожённая, смотрела в прямом эфире намечающуюся мировую трагедию. Начавшаяся как обычная новостная информация, с момента известия о пожаре она побила все рейтинги за всё время телевизионных трансляций. Ещё бы: заживо сгорала вся королевская семья! Алёна Рощина и другие члены съёмочной группы Первого канала, как только начался пожар, получали «картинку» происходящего через своего оператора, оставшегося внутри шатра, Семёна Власова. Именно он показал начало пожара и объявил, что выход заблокирован. Почти все остальные телевизионщики, оказавшиеся внутри, поддались общей панике и побросали свои камеры, но не Власов, который ещё долго снимал. Отошёл от камеры он только один раз, когда загорелся единственный погибший при пожаре мужчина. Пять минут камера передавала на режиссёрский пульт статичную картинку мелькающего хаоса и пробегающего мимо неё горящего человека. Потом сигнал прервался. Заново он появился только после того, как Харольд начал молиться. Поэтому чудо спасительного дождя, пролитого на пламя, было снято не только внешней камерой с дворцовой башни, но и внутри шатра.

Оператор появился перепачканный копотью, весь мокрый, неся обёрнутую в свою непромокаемую куртку камеру. Все кинулись его обнимать. Алёна также не была исключением и горячо поцеловала его в губы. Она хотела поцеловать его в щёку, но почему-то получилось по-другому. Кроме того, поцелуй получился слишком неформальным и затянутым. Ей стало стыдно, и она в растерянности огляделась на группу, но никто этого даже не заметил. Ей показалось, что оператор намеренно подставил губы. «Наглец», — пронеслось в её голове. Разве можно так себя вести взрослому мужчине, пусть и проявившему чудеса профессионализма и выдержки! Между тем все информационные агентства стали срочно, опережая друг друга, брать интервью у спасённых, восполняя пробел в эфире. Все как один стали говорить о волшебстве, проявившемся в чудотворной молитве принца Харольда. Ещё и ещё раз просматривали записи наружных камер, которые показывали редкое для Англии чистое небо, из которого хлынул поток воды на горящее строение. Много разговоров было и вокруг сгоревшего заживо человека. Эта часть потерянного сюжета, похожая на сцену из фильма ужасов, волновала умы журналистов и вызывала весьма эмоциональные свидетельства очевидцев трагедии.

«Горячий диалог» — так цинично назвал Луцик сцену, когда к имениннику за стол «свалился» объятый пламенем человек.

Из Москвы постоянно названивал Валерий Агрджин, требуя до приезда группы журналистов взять интервью у кого-нибудь из очевидцев несчастного случая и дать его в вечерний эфир.

— Иди к статс-секретарю Фонда Владилену Мерзавому он вроде как наших русских кровей и не должен отказать соотечественникам, — подсказал девушке Луцик. — Вот его телефон, продюсер канала эсэмэс передаёт.

Алёна, к своему удивлению, довольно просто договорилась с Мерзавым об интервью. Она хотела взять второго оператора, но неожиданно Семён Власов вызвался пойти с ней.

— Ты что, герой, хватит, передохни, — попытался остановить его Луцик, — ты и так наработал сегодня сенсационный материал.

— Вот именно, я тоже очевидец, поэтому для дела будет полезно, если я смогу Алёне что-либо подсказать, — категорически настаивал на своём Власов.

Ловя на себе его взгляд, Алёна всё больше начинала беспокоиться. Мало того, что Луцик пристает, теперь и этот курносый мужлан туда же. Внешность Власова была для девушки просто оскорбительна. Рыжий, курносый, с белёсыми бровями, практически без ресниц. Словно на недавнем пожаре ему опалило лицо. Впереди большой пивной живот, на который можно ставить штатив для камеры. Ведь есть жена, дети… Одно из двух. Или это такие издержки профессии, что все мужики на телевидении считают необходимым устраивать новой сотруднице такой «экзамен». Или у оператора такое поведение объясняется шоком, который он недавно испытал. А теперь, словно защитная реакция организма, включился «самец». По аналогии, как солдат с войны пришёл. Я герой, и мне теперь всё можно. Какая гадость! Мерзавого Алёна нашла в свите принца Харольда Даньелза-Виндзора, которого окружила спасённая английская знать, не давая пробиться журналистам.

— Смотрите на него, ну разве он не Бог, — доносился до слуха журналистки шепот обожания. — Говорю вам, он — новое воплощение Христа, Мессия. Вы же видели, как он разговаривал с горевшим человеком?

— Что за бред, это просто стечение обстоятельств, — оппонировал чей-то скептический тон. — Тот человек был в болевом шоке, поэтому он и вёл себя так, будто не чувствует боли.

— Да что вы, доктор! Я стояла ближе вас и видела, как у них шевелились губы, — спорила с врачом пышногрудая светская дама. — Это принц Харольд снимал с несчастного боль, облегчая его смерть.