Тайна Пушкина. «Диплом рогоносца» и другие мистификации

…Невинный вымысел, уловка матерей,
Чтобы избавиться от зрелых дочерей:
Без мыслей матушка проронит два, три слова,
Что дочка будто ей дарит рисунок новый;
Едва льзя выпросить на диво посмотреть.
Выносят наконец ландшафт или портрет,
С восторгом все кричат: возможно ль,
как вы скромны! —
А, чай, работали художники наемны.
Потом красавица захочет слух прельщать, —
За фортепьяны; тут не смеют и дышать,
Дивятся, ахают руке столь беглой, гибкой,
Меж тем учитель ей подлаживает скрыпкой;
Потом влюбленного как в сети завлекли,
В загоне живопись, а инструмент в пыли.

Для 1815 года — очень даже неплохо. И хотя стихи приведенного отрывка еще не так совершенны, как стихи «ГОРЯ ОТ УМА», в них уже чувствуется талант с характерными чертами, проявившимися в его главной комедии; вот из той же пьесы:

…Мне, право, кажется, что вы больны — в жару,
Не сами ль ныне вы твердили поутру,
Чтоб одевалась я нарядней, выезжала,
Чтоб дарованьями не столь пренебрегала?
По воле вашей я за это принялась,
И вышло невпопад; — как угодить на вас?

И не напоминают ли нам до моментальной узнаваемости язык и приемы зрелого Грибоедова в стихах из написанной им сцены для комедии А. А. Шаховского «Своя семья, или Замужняя невеста» (1817):

Напротив, многим я обязана тому,
Что столько времени жила в большом дому.
Когда к француженкам поедем мы, бывало,
Графине только бы купить что ни попало;
А я тихохонько высматриваю все,
Как там работают, кроят и то, и се,
И выпрошу себе остатков, лоскуточков,
Отрезочков от лент, матерьицы кусочков,
И дома, запершись, крою себе, крою.
Теперь же, верите ль, я что угодно шью,
Вы не увидите на мне чужой работы —
Вот ни на столько.

«ГОРЮ ОТ УМА» предшествовала огромная подготовительная работа. Но Грибоедов и после своей главной комедии не растерял таланта. Он мало прожил, безвременно погиб (Ершов же после первой публикации сказки прожил еще 35 лет), были уничтожены все его бумаги, сохранился лишь небольшой отрывок из драмы «ГРУЗИНСКАЯ НОЧЬ», не характерный для комедиографа; но даже нескольких строк из этого отрывка достаточно, чтобы понять, что его талант с «ГОРЕМ ОТ УМА» не кончился:

…Что мне твой гнев? Гроза твоей руки?
Пылай, гори огнем несправедливой злобы…
И кочет, если взять его птенца,
Кричит, крылами бьет с свирепостью борца,
Он похитителя зовет на бой неравный;
А мне перед тобой не можно умолчать, —
О сыне я скорблю: я человек, я мать…
Где гром твой, власть твоя, о, Боже вседержавный!

Так же легко опровергаются и натужные попытки приводить в пример других «авторов одной книги» — И. Богдановича («Душенька»), Д. Дефо («Робинзон Крузо») или аббата Прево («Манон Леско»): их главные книги были написаны не первыми, в возрасте не менее 35 лет, и ни про одного из этих писателей нельзя сказать, что у него нет ничего стоящего, кроме этого главного произведения (как это имеет место в случае с Ершовым).

IV