Тайна Пушкина. «Диплом рогоносца» и другие мистификации

4) Ершов утверждал, что сказка «почти слово в слово взята из уст рассказчиков, от которых он ее слышал, только он привел ее в более стройный вид и местами дополнил». Осмелюсь утверждать, что здесь все — неправда. Сюжет сказки «КОНЕК-ГОРБУНОК» сконструирован из множества деталей, присутствующих в отдельных русских сказках: в некоторых сказках есть три брата, в некоторых — жар-птица или «жарптицево перо» («струк-перо»), в некоторых конь-помощник или Сивка-бурка, то есть лошадь сивой масти; в большинстве есть девица (царевна, царица), которую герой обманом увозит и которая потом заставляет его доставать ей подвенечное платье или карету, чаще всего — и сундучок с кольцом. Но вот что бросается в глаза: ни в одной из них нет конька-горбунка, Кита, конного ряда, Спальника и других литературно обработанных деталей, которых нет и не могло быть в русских сказках, построенных в основном на голом, практически недетализированном сюжете, и которых в «КОНЬКЕ-ГОРБУНКЕ» столько, что слова «почти слово в слово взята из уст рассказчиков» и «привел… в более стройный вид и местами дополнил» выглядят просто кощунственно. Сказать такое Ершов мог только в том случае, если он русских сказок толком не слышал и не читал.

VII

То, что Ершов не мог быть автором этой сказки, уже понятно — хотя в дальнейшем тому будут даны и другие доказательства. А можно ли доказать, что автором «Конька-Горбунка» был Пушкин? Предположим, что так оно и было; в таком случае зачем ему понадобилась эта мистификация? Да, Пушкин был шутник и обожал розыгрыши, он наверняка немало повеселился, когда ему рассказывали о необыкновенной сказке новоявленного гения и ее шумном успехе («Читатель, … смейся: верх земных утех Из-за угла смеяться надо всеми»). Но практически безвозвратно, на века отдать свою лучшую сказку! — Одной любовью к розыгрышам этого не объяснишь, такому поступку нужны были очень серьезные основания.

Ответ на этот вопрос прежде всего надо искать в самом тексте сказки. Могут иметь место две причины, по которым Пушкину невозможно было поставить под «Горбунком» свою подпись: политическая и личностная. Либо в сказке содержится некая информация, которая под именем Пушкина становилась крамольной и чрезвычайно опасной для него (или становилась непреодолимым препятствием для ее публикации), либо сказка содержала «оскорбительную личность», некие оскорбительные намеки на фигуры такого масштаба, которых и Пушкину, при всей его смелости, нельзя было открыто задеть под своим именем. Либо — и то и другое.

Полагаю, тут имели место обе причины.

1) Первая причина — несомненно политическая. Все мы помним про «чудо-юдо Рыбу-кит» ; как он появляется в сказке? —

…Мы приедем на поляну —
Прямо к морю-Окияну;
Поперек его лежит
Чудо-юдо Рыба-кит:
Десять лет

уж он страдает,А доселева не знает,
Чем прощенье получить.
…Все бока его изрыты,
Частоколы в ребра вбиты…

А за что кит наказан?
Месяц ясный говорит:
«Он за то несет мученье,
Что без Божия веленья
Проглотил он средь морей
Три десятка кораблей.
Если даст он им свободу,
То сниму с него невзгоду»

.

И, наконец:

Чудо-кит поворотился,
Начал море волновать
И из челюстей бросать
Корабли за кораблями
С парусами и гребцами…

Это был не просто призыв к царю выпустить декабристов. Слова Анны Ахматовой о пушкинском «Золотом петушке» («Бутафория народной сказки служит здесь для маскировки политического смысла») к «КОНЬКУ-ГОРБУНКУ» относятся в неизмеримо большей степени. Да, Пушкин призывал царя к милосердию по отношению к декабристам и в других произведениях и по этой причине имел право сказать, что он «милость к падшим призывал», — но в этой сказке он пошел как никто и никогда далеко: он открыто заявил, что это государство обречено, пока декабристы не прощены и не отпущены на волю. «Остается признать очевидное, — писал Лацис. — Никакие власти не разрешили бы прославленному певцу вольности обнародовать его сокровенные думы».