Тайна Пушкина. «Диплом рогоносца» и другие мистификации

Похоже, мы правы, и Пушкин действительно был проказником в жизни, из чего неизбежно следует вывод, что это не могло не обернуться и проказами литературными. И все же, когда заходит речь о пушкинских мистификациях, первое же возражение, которое я встречаю, это: да ладно, был ли Пушкин и впрямь литературным мистификатором? В самом деле, до последнего времени в пушкинистике о его писательских розыгрышах говорилось мало и вскользь (из наиболее известных — его подделка-pastiche «Последний из свойственников Иоанны д`Арк», которая была опубликована в «Современнике» уже после его смерти и факты и «документы» которой, в том числе и «письмо Вольтера», Пушкиным были выдуманы; следует отметить также статью М. Альтшуллера «Мистификация семейного предания» в его книге «Между двух царей» и книгу Ю. А. Панфилова «Неизвестное стихотворение Пушкина», посвященную исследованию пушкинской мистификации вокруг «диалога с митрополитом Филаретом»), а его собственные стихи о пристрастии к литературным мистификациям обходились стороной и фактически недоуменно замалчивались. Между тем Пушкин в 1834 году писал в беловых октавах «Домика в Коломне», которые он из окончательного текста изъял за их излишней откровенностью — но сохранил, предоставив потомкам возможность догадаться, что он имел в виду:

Здесь имя подписать

я не хочу;Порой я стих повертываю круто,
Все ж, видно, не впервой я им верчу,
А как давно — того и не скажу-то…
………………………………………………
Когда б никто меня под легкой маской
(По крайней мере долго) не узнал!
Когда бы за меня своей указкой
Другого критик строго пощелкал!
Уж то-то б неожиданной развязкой
Я все журналы после взволновал!
Но полно, будет ли такой мне праздник.
Нас мало. Не укроется проказник.

О пушкинских литературных проказах и пойдет у нас речь. Сразу хочу предупредить читателя: эта книга — не плод досужей изобретательности ради спекуляции на всеобщем интересе к Пушкину. Она вся построена на работах пушкинистов и на фактах из жизни Пушкина, на его произведениях и переписке — меньше всего я был озабочен фантазиями на тему и старался держаться как можно ближе к документам. Я только излагал общеизвестное под определенным углом зрения, а если мне приходилось отвечать на вопросы, которые возникали в процессе изложения, то я считал для себя необходимым отвечать на них, не делая вид, что их не существует, и руководствовался своими представлениями об историческом контексте жизни и творчества Пушкина, также опирающимися на работы наших лучших пушкинистов. Поэтому читатель не узнает из этой книги новых фактов ; новизна, да и то относительная, — только в общей точке зрения. Лучшей иллюстрацией к сказанному будет следующий же абзац: суть не в фактах, о которых в нем пойдет речь, они общеизвестны — во всяком случае, все они известны пушкинистам. Дело в том, чтобы взглянуть на эти факты с точки зрения, которая даст возможность показать их взаимосвязь и неслучайность.