Тайна Пушкинской улицы

Зной разгорался. Ещё шёл влажный дух от политого машинами асфальта, от рос на некошеных травах, а радостное светило, наметив очередное восхождение, сместило орбиту к центру небосвода.

Леночка села за руль. Машина, дарящая уют и тепло зимой, становилась поистине доменной печью ближе к полудню летом.

«Как там Славик справляется? – подумала девушка, поправляя перед зеркалом заднего обзора свой макияж. – Такое невезение… все четыре колеса».

Оксана вернулась к работе, не дожидаясь окончания запланированного отдыха. К чему он теперь? Ни к чему.

Нет, первые дни, времени ожившей надежды, она ждала. Сама не знала, чего. Все ощущения были новы. И ставшие красивыми глаза, и любовь, такая неожиданно взаимная, и прибытие сказочной удачи.

“Что там говорил Везун? – хмуря лоб, вспоминала любительница детских книжек. – Что счастье приходит ко всем по-разному”. Вот и к ней оно пришло, но почему – то почти сразу пропало. Какое – то недоделанное получалось счастье. А разве так бывает?

Сперва Оксана боялась возврата в своё прежнее состояние. Ожидала необычного ветра, бури, что изменила её внешность в прошлом, но обошлось. “Хоть в этом не обманул дед”. Уличив себя в неблагодарности, девушка мысленно извинилась перед седым господином и отправилась прогуляться. Все эти мышки, грибочки не принесли радости, какую обычно доставляли. Надо было что – то менять. Отношение к жизни, к людям, к себе, в конце концов.

“Подожди, подожди”, – отзывался пытливый ум, в то время, как глаза продолжали всматриваться во всех выбравшихся на свежий воздух стариков. Они искали Аниту. Хотелось выяснить, была ли встреча в опере случайностью или она впопыхах перепутала своё счастье? Вот так взяла и ошиблась. Ноги сами выбрали путь. Улицы менялись скверами, переулки проспектами и площадями. Уставшие, они замедлили ход, остановившись передохнуть в старом тенистом парке.

– Вы хотите мне что – то сказать? – на девушку смотрел пожилой господин и многозначительно подмигивал.

– Анита? – обрадовалась Оксана и от радости схватила деда за рукав.

Тот ещё больше повеселел.

– Очень приятно, а я Пётр Петрович. Городки, – увидев абсолютное непонимание, с охотой пояснил. – Городки – игра такая. Вон ребята играют.

Резная деревянная палка потянулась в сторону стадиона. Там, около трибун, люди, чей преклонный возраст с трудом позволял наклоны, играли в какую – то странную, не виданную ранее Оксаной игру. Из обкатанных палочек строились затейливые фигурки, которые в последствии разбивались такой же деревяшкой. Каждый бросок сопровождался шумом, смехом и улюлюканьем.

– Я лучший, – громко продолжил Пётр Петрович. – Вот так. А за молодого человека не переживайте. Сердиться на такую красавицу – преступление.

– Откуда Вы знаете? – спросила Оксана и поправилась. – Про молодого человека? – она уже уяснила, что перед ней не радужная девушка с анютиковыми глазами, а совершенно посторонний человек.

– Заметил, – пожал плечами пенсионер. – Он вон там прячется, – Пётр Петрович выразительно подался в сторону, кося глазами. – Я давно за вами наблюдаю. Красивая пара. Только робкий он у Вас.

– Робкий? – заоглядывалась Оксана, ища Ежа. – Но никого, кто бы хоть отдалённо его напоминал, не было в помине. – Я лучше пойду, – проговорила девушка, прощаясь.

– В сквер отправился. Туда, – любезный старичок указал на удаляющуюся широкоплечую спину.

Пётр Петрович Ибис был стар, но внимателен. Как всякий пожилой человек, он хотел вернуть свою молодость и потому живо наблюдал за чужой, принимая в ней самое активное участие.

Проводив взглядом удаляющуюся фигуру, он вздохнул. По возрасту Оксана годилась ему во внучки, которой у Ибиса до сих пор не завелось. По данному поводу вместе со своей женой Верой Сергеевной, пенсионер провёл не одну интригу, но невестка с сыном, занятые исключительно карьерами, даже в планах не держали пункт о пополнении семейства. Вот и ходил Пётр Петрович, вглядываясь в каждую детскую фигуру, пытаясь представить, каким было бы выражение носа, губ, ушек у его родного и любимого.

– Привет, – проговорил один из карапузов, копошащихся в песочнице со стандартным грибом. Он занимался ямкой. Вернее, это была уже не яма, а нора, так глубоко ребёнок врылся в землю. Его личико выглядело сосредоточенным: брови сдвинуты, глаза озабочены, верхняя губа наползла на нижнюю. Иногда малыш отдыхал, а с ними отдыхала и синяя лопатка.

– Пол-Земли прокопаешь. До полюса дойдёшь, – шутя, заметил Пётр Петрович, довольный, что мальчуган с ним заговорил.

– Не дойду, – поддержал беседу играющий.

– Полюс в другой стороне. – А там, – лопата указала в дыру и принялась снова её углублять, складывая появившуюся глину в сторонку, – лава.

– А зачем тебе лава? – старик опёрся о палку, наклоняясь вперёд.

Мальчуган хотел было ответить, но передумал.

– Не скажу, – проговорил он, хмурясь.