Тайна Ретта Батлера

— А потом, я прекрасно понимаю, как бы ты поступил.

— Навряд ли ты, Гарри, понимаешь, что сделал бы я.

— Ну как же, Рэтт, ты благородный, ты джентльмен, у тебя в жилах голубая кровь. Но, думаю, когда дело дошло бы до двухсот тысяч золотом, то и твой палец спокойно нажал бы дважды на курок, и оба твои помощника рухнули бы на дно могилы.

— Ты ошибаешься.

— Спорить об этом, в принципе, бессмысленно.

Гарри Купер поправил пояс с тяжелым револьвером.

Потом вытащил оружие, осмотрел его, дунул в ствол и вновь сунул в кожаную расшитую кобуру.

— Купер, какого черта мы будем тащиться ночью в какую-то даль? Может, поедем завтра с утра, немного отдохнув?

— Ты хочешь сказать, что очень устал и очень много работал?

— Да, я не прочь часок-другой поспать.

— А мне кажется, это не лучшее предложение, Рэтт. Давай уедем из этого городка как можно скорее.

— Мне кажется, ты, Гарри, чего-то боишься.

— Я? — Гарри Купер положил руку на рукоятку револьвера. — Ты же знаешь, я ничего не боюсь.

— А вот я боюсь. Мне не хочется тянуться по ночной дороге. Ведь не дай Бог, какой-нибудь разбойник, вроде тебя, выстрелит из-за куста или из-за скалы, и тогда ты так и не узнаешь, в какой могиле спрятано золото.

— Батлер, я и мои ребята будут тебя охранять как зеницу ока. Даже ветер не коснется твоих волос, они будут сдувать пыль с твоих сапог и будут следить за тем, чтобы тебя не то что пуля, чтобы комар случайно не укусил.

— Какой ты заботливый, Гарри, и все из-за каких-то ста тысяч золотом.

— Батлер, сто тысяч золотом — это очень большие деньги, очень.

— И что же ты будешь с ними делать, Гарри? Наверное, раздашь бедным, раздашь инвалидам и калекам, сиротам и бродягам?

— А это уж, Батлер, мое дело. Ты, если хочешь, можешь раздать свою половину, а я знаю, что делать со своими деньгами.

Рэтт Батлер явно не собирался никуда ехать. Он придвинул свой табурет к стене, оперся о нее спиной, а ноги забросил на второй табурет.

Он так и сидел, делая маленькие глотки виски и глядя на Купера, который явно нервничал.

— Ладно, Батлер, если ты не желаешь ехать ночью, если ты боишься, то что ж, давай посидим до рассвета здесь. Но на рассвете тронемся в путь.

— Вот это совсем другой разговор.

Гарри Купер надвинул шляпу на глаза.

— Купер, открой окно, я люблю, когда свежий воздух залетает в комнату, а то здесь воняет потом.

— Да, твой приятель Мигель Кастильо вспотел, как негр на плантации.

— Так с ним все в порядке? — не открывая глаз, спросил Рэтт Батлер.

— Конечно в порядке, а что же с ним сделается? Я думаю, завтра с ним разберутся, и он будет болтаться в петле на какой-нибудь пыльной площади. А мы в это время будем скакать по такой же пыльной и жаркой дороге.

— Гарри, мне не хотелось бы, чтобы так поступили с Мигелем.

— Мало ли что не хотелось бы тебе. Мои люди тоже должны на что-то жить. Да твой приятель уже давно достоин такой же участи и по нем давным-давно петля плачет, просто ему все время везло.

— Слушай, а может быть, пусть ему повезет и на этот раз? — сказал Рэтт Батлер.

— Нет, на этот раз ему не повезет. Тем более, я не хочу делить двести тысяч на троих. Ведь это такая сумма, которая не очень хорошо делится, не правда ли, Рэтт? Ты знаешь, Рэтт, две тысячи долларов очень хорошо и легко делятся на троих, а вот двести тысяч золотом на троих ну никак не делятся, никак.

— Ты просто, Гарри, слаб в математике. Можно поделить и эту сумму.

— Возможно, Батлер, но лучше мы поделим ее надвое, так будет более справедливо.

На это замечание Рэтт Батлер ничего не ответил.

Он вытащил из нагрудного кармана сигару, сунул ее в рот и неторопливо раскурил, чиркнув спичкой о стену.

Гарри Купер тоже закурил сигару. Он сидел, забросив ноги на стол, привалясь спиной к стене и смотрел на Рэтта Батлера.

— Батлер, я уже давно заприметил тебя в этих краях и давно за тобой наблюдаю.

— Ну и что?

— Я все никак не могу понять, что же ты за человек, что ты здесь делаешь?

— То же, что и ты.

— Я? Я зарабатываю деньги, — зло сказал Гарри Купер, — а ты?

— А я, — Рэтт Батлер задумался, — я живу в свое удовольствие.

— Ты это называешь удовольствием, скакать по выжженной земле, стрелять, убегать, прятаться, искать? Разве это удовольствие?

— Может, для тебя это несчастье, а для меня это счастье. Мне нравится, я сам выбрал подобную жизнь.

— Мне кажется, Батлер, что ты из богатой хорошей семьи, что где-то у тебя есть дом, возможно, родители, может быть, жена. И я нисколько не сомневаюсь, что у тебя есть деньги.

— Возможно, ты не ошибаешься, — сказал Батлер, выпуская тонкую струйку голубоватого дыма в потолок.

— Тогда я все равно не могу понять, что ты делаешь здесь?

— Купер, я тебе уже ответил, я здесь живу.

— Но разве это жизнь, Батлер? Это же сплошное мученье, сплошные несчастья, тем более, что каждый день тебе могут всадить пулю в затылок или распороть живот в пьяной потасовке в каком-нибудь салуне.

— Как видишь, пока не распороли.

— Ведь тебя, наверное, даже золото не интересует?

— Ты думаешь? — воскликнул Рэтт Батлер.

— Я в этом уверен, — сказал Гарри Купер, тоже выпуская тонкую струйку голубоватого дыма в потолок.