Тайна рукописного Корана

— Разве козни дьявола объяснимы?

— А помните тот коран с медной застежкой… — заговорщически бросил Ника-Шапи, перебирая в дрожащих руках четки. Он ловко втягивал людей в ералаш.

— Да, да, это тот, что будто бы ангел ему ниспослал?

— Врет он! Никакой не ангел, это дочь его в то утро нашла коран около ямы, которую кто-то вырыл у старой башни… А может, даже и не дочь, сам нашел.

— Но он же тогда еще не был зрячим?..

— А кто его разберет, может вовсе никогда не был слепым, просто притворялся…

— Нет, нет, что ты!.. Не мог он всех нас обмануть, солгать почтенным служителям веры!..

— Что делать-то будем? Ведь как бы он не навлек на нас беды.

— Да, да, кадий! Ты решай.

— Легко ли такое решить? Надо пока что засадить его в яму, там, в мечети, — сказал Ника-Шапи. — Давно мы туда никого не сажали. Потом решим, как дальше быть с ним… — И Ника-Шапи обернулся к двум молодым людям, сидевшим поодаль, и попросил: — Вы посильнее и помоложе, подойдите к нему с двух сторон, подведите к яме, столкните и тотчас задвиньте решетку. Пусть посидит.

Ливинд вошел в мечеть и не удержался от восклицания, такое уж у него было настроение.

— Во дворе так светло, — сказал он, — а здесь совсем темно! Всегда тут так?

— О чем ты, слепой Ливинд?

— Я уже не слепой, я вижу, почтенные! Говорю, темно очень в мечети. Здесь же должно быть светло, чтобы аллах видел все грехи на лицах молящихся.

— Не кощунствуй, дьявол!

— Я не дьявол, я Ливинд! Я вижу, понимаете? А пришел сюда, чтобы вы порадовались со мной тому, что я вдруг стал зрячим. Свершилось чудо, и я, братья мои…

Он поискал, где бы ему присесть.

— Иди сюда, сюда… — это его манили те, кому поручено было привести в исполнение жестокий приговор. Они зажали старика между собой, подвели к яме и… столкнули.

— Люди, что же вы со мной делаете, зачем это?!

Но над ямой уже проскрипела ржавая железная решетка. Ни мольбы, ни стенания несчастного старца не помогли. Правоверные оставались глухи. И тогда Ливинд стал припоминать все известные ему грехи этих людей и слать проклятья на их головы. «Вы испугались, — кричал Ливинд, — что, став зрячим, я рассмотрю ваши грязные души!» Этим он еще больше ожесточил своих противников. Но нашлись в Куймуре смельчаки, которые не побоялись дьявольского наваждения и отважились просить служителей мечети о снисхождении к несчастному Ливинду. Только их просьбы ни к чему не привели. Ливинд сидел в яме, а дни шли. Он уж горло надорвал от крика, но ему никто не отвечал. Спустят кусок хлеба да кувшин воды, и нет никого. Только в часы молитв, когда куймурцы приходили в мечеть, они слышали, как Ливинд взывал к ним.

— Вы молитесь, просите аллаха о милости, — говорил он, — но нет, не видать вам милостей… Вы, кому дано созерцать такой прекрасный мир, запираетесь в темноте, боитесь, как бы аллах не увидел ваши черные души!..

— Замолчи, дьявол! — кричали ему сверху, но он не молчал.

— Вы слепые и ваш аллах тоже слепой! Вы обманываете его, а он вас! Да поразит всех вас неизлечимый недуг! Одно слово, что вы зрячие, на самом деле вы-то и есть слепые! Чтоб вас холера взяла, чтоб вы околели от судорог!..

— Слышите, что он говорит? Да это же не наш смиренный Ливинд! Это сам дьявол!

— Конечно же не Ливинд! Конечно, это сам дьявол!

— Вы хуже всякого дьявола. Это вы возмутили мою душу. В вас нет ни жалости и ни совести! Чтоб на вас чума грянула, как гроза.

Так продолжалось до пятницы, когда большой совет мечети принял наконец решение о том, что продавшего душу дьяволу отступника Ливинда надо строго осудить.

Какой только кары ему не придумывали: одни предлагали заживо закопать в землю, другие требовали сжечь на костре, третьи хотели четвертовать… И только Ника-Шапи предложил не лишать его жизни, чтобы не возбуждать население и не накликать бы еще какой беды. Ника-Шапи посоветовал выколоть Ливинду глаза, чтобы он уж поистине никогда больше никого и ничего не видел. Это предложение сочли наиболее приемлемым и мудрым. И вот Ливинда выволокли из ямы на свет божий.

— Отпустите меня! Заклинаю вас именем аллаха и его пророка, отпустите. Мне надо отыскать мою дочь, вызволить ее из беды… — взмолился несчастный старик. — Что я вам сделал дурного? За что вы меня так терзаете? Никогда не думал, что все вы такие бессердечные!..

— Грязным своим языком ты поносил аллаха и его верных служителей! Как только не оскорблял почтенных людей. Болезни всякие призывал на их головы.

— А вы? Разве вы не оскорбили, не обидели меня? Ни в чем не повинного бросили в яму, да еще хотите, чтобы аллах над вами смилостивился? Ну нет! Погодите, он еще вас покарает…

Расправу над Ливиндом снова поручили тем двум парням. Старик вырывался у них из рук, сопротивлялся… Но только до той минуты, как вышли на улицу. Тут он обо всем забыл. Вокруг снова был мир чудес, мир красоты…

Белый всадник