Тайна Санта-Виттории

7. Склоняю голову перед стариной Фрицем. Я готов исполнить свой долг и счастлив этим.

Зепп фон Прум

— Так. Сегодня ты убрал отсюда всех. Бомболини кивнул.

— А может быть, они убежали? — Нет, капитан. Я их спрятал.

— Так же, как вино?

— Нет, капитан.

— Мы скоро это узнаем. — Капитан направился к Дворцу Народа, и Бомболини пошел за ним следом. — Я хочу использовать твое помещение, потому что здесь простор ней.

Они остановились на пороге большой полутемной комнаты, и Бомболини невольно пожалел, что не содержал ее в большей опрятности, — от него не ускользнуло неодобрительное выражение лица фон Прума.

— И еще потому, что здесь такая грязь, — сказал фон Прум. — Будет кровь, блевотина, ну и все прочее. Говорят, при этом происходят все естественные отправления.

Бомболини понял, что сейчас у него последняя возможность сделать то, что он задумал, и, хотя капитан явно был не расположен его слушать, он решил все же не упускать этой возможности.

— Я хочу просить только об одном, — сказал он. — Не заставляйте меня выбирать для вас людей.

— Если тебе так больше нравится, я могу сделать выбор сам, — сказал фон Прум.

— Я велел народу не выходить на площадь, покуда вы не прибудете, — сказал Бомболини.

— Ну так что? Что дальше?

— Первый, кто выйдет на площадь, пусть и будет тем, кого вы возьмете первым.

Бомболини видел, что капитан заинтригован.

— Тогда я не замараю своих рук его кровью. И вам, капитан, не нужно будет делать выбора. Решит бог. Или судьба. Вы, может, неверующий, я не знаю. Кто первый выйдет на площадь, на того — волею судьбы — и падет жребий.

— Я бы сказал, что решит скорее не бог, а дьявол, — промолвил фон Прум. Но он улыбался. Эта идея пришлась ему по душе.

В комнату вошел фельдфебель Трауб, за ним следовали два эсэсовца. Бомболини очень удивился, увидав, какие они молоденькие — совсем мальчишки. Капитан повернулся к Бомболини.

— Это для того, значит, чтобы вышло по твоей указке? — сказал он. Ты там уже отобрал, конечно, всех храбрецов, которые должны волею судьбы появиться на площади.

— Нет, это неправда. Если вы мне не верите, велите им, — он указал на эсэсовцев, — начать с меня. Я никого для вас не отбирал.

Фон Прум передал предложение мэра наиболее молодому из эсэсовцев, который, несмотря на его возраст, был, по-видимому, главным.

— Это не имеет значения, — сказал эсэсовец. — Абсолютно никакого значения. Все равно все признаются.

Он говорил небрежно — в нем чувствовался знаток своего дела, и голос его звучал бесстрастно, как бывает у тех, кто убежден в своей правоте.

— Конечно, это не имеет значения, — подтвердил второй эсэсовец. — Просто вопрос времени. Несколькими минутами раньше, несколькими минутами позже, но все равно ни один не выдерживает.

— Да, все они говорят.

— У нас еще не было осечки, — сказал тот, что постарше.

— Да, осечки ни разу не было.

Капитан фон Прум опять повернулся к Бомболини.

— Ладно. Отдадим решение в руки господа бога, — сказал он.

— И мои руки будут чисты, — сказал Бомболини.

— И мои тоже, — сказал фон Прум. Но он улыбался. — Теперь руки запачкает господь бог.

Оба эсэсовца недоумевающие уставились на капитана, и он понял, что, пожалуй, немного переборщил.

Да, эсэсовцы были очень молоденькие и очень чистенькие. Когда они смеялись, а делали они это довольно часто, обнажались их зубы — тоже очень чистые, ровные, крепкие. Если бы потребовалось описать этих молодчиков в трех словах, то прежде всего надо было бы сказать «чистые», потом «молодые», а потом «сильные». Одеты они были не в обычную солдатскую форму, а в черные мундиры с белым кантом, и от черной одежды кожа их казалась еще белее, а глаза еще голубее, а белокурые волосы еще золотистее. Люди разглядывали их, прячась за дверями и на крышах — за печными трубами.

— Они совсем не похожи на чертей, — сказал кто то.

— Черти появляются в разных обличьях, — сказал Пьетросанто.

Они начали вытаскивать свое оборудование из кузова грузовичка, и даже фон Прум помогал им. Раннее утро было прохладно, дышалось легко, и капитан спросил эсэсовцев, не предпочтут ли они проводить свое дознание на вольном воздухе.

— Нет, лучше в помещении, — сказал один из них. — Когда солнце поднимется, станет жарко.

— Вы знаете, это тяжелая работа, — сказал второй. — От нее потеешь и устаешь.

— Попробовали бы вы целое утро напролет выдергивать людям зубы.

— Особенно когда они не хотят, чтобы их выдергивали.

Они понимающе улыбнулись друг другу. У них-то зубов было хоть отбавляй, и они любили так шутить.

Даже Бомболини не мог не оценить аккуратности и точности, с какой они работали. В одно мгновение разгрузили машину и установили свое оборудование. Последним поставили деревянный стол — узкий складной стол, немногим шире гладильной доски, очень похожий на походный операционный. С краев стола свисали три широких, крепких кожаных ремня с тремя большими, крепкими металлическими пряжками.