Тайна семейного архива

– Да, он русский. Но это я его люблю.

Хульдрайх нахмурился и достал измятую и почти пустую пачку сигарет.

– Но ты… надеешься?

– Не знаю. Наверное. Иначе я не сидела бы сейчас в аэропорту. Впрочем, я должна еще привезти к нам ту девочку, о которой тебе говорила. Она уже в Санкт-Петербурге, а жить будет с Кноке.

– Это хорошо. Только я забыл, как ее зовут.

– Ольга.

– Ольга… Это, кажется, что-то скандинавское? Но ты увидишь Марихен?

– Я не знаю, – честно призналась Кристель. – Как получится. Пора, посадку объявляют уже третий раз. – Она спрятала фотографию, встала и обняла Хульдрайха. – Не расстраивайся и не жалей ни о чем. Дедушке выпала редкая доля, такие падения и взлеты, которых нам не испытать. И, наверное, несмотря ни на что, он был счастлив. Пожелай же этого и мне, несмотря на… И не провожай, я сама.

* * *

В Петербурге стояла необыкновенная жара, и первым ощущением Кристель, когда она сошла с трапа на прогибавшийся под ногами асфальт, была душная влажность. Ей даже показалось, что она попала в оранжерею. Затем, буквально через несколько минут, ее стало преследовать ощущение грязи: пыль густой маской ложилась на лицо, а руки, только что бывшие идеально чистыми, покрывались какой-то липкой пленкой. Кристель долго выглядывала Сандру, но ее нигде не было видно. В растерянности стояла она с двумя огромными, свиной кожи чемоданами и в недоумении наблюдала, как редеет толпа. Когда же поток встречающих франкфуртский рейс схлынул, она увидела Сергея. Он стоял почти рядом, у стойки для заполнения деклараций, в какой-то немыслимой позе, легко и непринужденно удерживая свое медвежье тело, и читал. Кристель долго смотрела на его ушедшее в себя и, как всегда, усталое лицо и не могла произнести столько раз в тоске произносимое имя.

Наконец, сама не слыша своего голоса, поднеся руки к стиснутому спазмом горлу, она позвала: «Сергей». Он вздрогнул, как большой настороженный зверь, захлопнул книгу, нашел Кристель глазами и потянулся к ней весь, улыбаясь широкой, застенчивой улыбкой, поднимавшей обычно опущенные уголки рта.

Через минуту они зачем-то сдали вещи в камеру хранения и вышли в беззвездную, пахнувшую бензином и дорогой темноту. Сергей о чем-то долго разговаривал с шофером такси, горячась и убеждая, а потом быстро толкнул Кристель на заднее сиденье.

– Деньги вперед, – скрипуче заявил шофер.

– А, черт с тобой! – Сергей отдал ему пачку купюр. Кристель же, удивленная таким диким разговором, ждала, когда можно будет скрыться не только от всего мира, но и от самой себя в кольце жарких рук под тяжело опущенными плечами.

Блаженная, немая темнота наступила, и нежила, и длилась. Когда Кристель немного пришла в себя и смогла оторвать лицо от джинсовой рубашки, то увидела, что машина несется не по призрачным ночным улицам, а по пустому шоссе, вокруг которого стеной стоит густой лес.

– Сережа, разве мы едем не… к Сандре? – еле слышно прошептала она, не решаясь произнести «к тебе».

– Нет, мы едем куда глаза глядят, – усмехнувшись, ответил он. – На север, в лес, места везде много.

И Кристель успокоилась, представив какой-нибудь очаровательный отельчик на берегу тихого озера, где Сергей решил подарить ей их настоящую встречу. Было около часу ночи. А спустя еще полчаса машина затормозила на пустом месте, они вышли, и шофер, покрутив пальцем у виска, зло развернулся и умчался обратно. Ни мотеля, ни гастхауза нигде не было видно – их окружала непроглядная, уже начинавшая остывать ночь.

– Ну, теперь еще пару километров пешком, и все будет хорошо, – бодро проговорил Сергей и, взяв Кристель за руку, шагнул с шоссе прямо под сосновые ветки. – Не бойся, это Пянкюля, такое местечко, раньше было финское, а теперь вот уже полста лет наше. Я здесь проводил каникулы в детстве и знаю его как свои пять пальцев.

Кристель шла за ним, и постепенно страх уходил, сменяясь детским ощущением сказки. Она шла, как Мальчик-с-пальчик за великаном, под ногами пружинила хвоя, порой сладко и призывно пахло какими-то ночными цветами, вероятно, с болот, свистели птицы, а где-то далеко, в прозрачной ночной тишине катилась бойкая каменистая река. Уже не выдерживая этой слишком реальной нереальности, Кристель замедлила шаг и спросила, звучанием человеческого голоса возвращая себя в настоящий мир:

– Сережа, неужели отель так далеко и к нему нет подъезда?

В ответ она услышала громкий раскатистый смех, словно на ее вопрос рассмеялся сам лесной царь.

– Какой отель? Хорошо, если тут сохранилась хоть пара изб, ну, домов! Кстати, мы уже почти пришли. Видишь ручей? – Он махнул рукой в темноту, и, прислушавшись, Кристель уловила легкий плеск. – Посиди здесь, я скоро вернусь.

Она покорно опустилась на сухой мох, понимая, что ее единственное спасение – верить безоглядно всему, что бы ни говорил и ни делал Сергей. Ручей журчал почти успокаивающе, и Кристель даже вспомнила про свои грязные руки. Она протянула их навстречу лепечущей воде, и тут же в ужасе и омерзении отдернула: пальцы натолкнулись на что-то твердое и скользкое. Тогда она заставила себя закрыть глаза и ждать, не двигаясь и не думая.