Тайна семи

Дорогой Тимоти!

Мы постепенно продвигаемся все дальше на север, и я нахожу это путешествие куда более сносным, чем можно было бы ожидать – в немалой степени благодаря стараниям и влиянию моей матери, а также тщательному планированию. Времени для размышлений и воспоминаний достаточно, и ты часто занимаешь мои мысли. Я постоянно думаю о твоей стойкости и потому решил оставить это письмо на железнодорожной станции, где мы собираемся сегодня заночевать. Они обещали без промедления отправить его моей экономке, к письму прилагались кое-какие распоряжения ей, чтобы она успела организовать все до твоего возвращения на работу. Я бы отдал тебе свой лучший письменный стол, но, зная размеры твоего кабинета, понял, что он просто туда не влезет. Думаю, что этот больше подойдет. Выбор книг, конечно, весьма произвольный и бессистемный, но ведь и ты сам таков.

Напишу снова, как только мы доберемся до места назначения, и буду очень рад получить от тебя весточку.

С наилучшими пожеланиями,

Джордж Хиггинс

Килдер присвистнул.

– Кто бы это мог быть?

– Друг. – С чувством глубочайшего удовлетворения я опустился в кресло и потрогал подлокотники. Крепкие. Надежные. Мои. – Он мой друг.

– Пресвятая дева Мария, не мешало бы и мне обзавестись парочкой таких же друзей, – со смехом воскликнул Коннел. – Что ж, пока остается лишь радоваться за тебя.

– Наверняка тебе интересно будет узнать, что Бирдсли и Макдивитт здесь больше не работают, – добавил Килдер, скрестил руки на груди и стал пощипывать отросшую на подбородке темную щетину. – Получили билет об условно-досрочном освобождении и отправились к чертям собачьим. Ну и скандал же они здесь учинили! Ребятам чуть крыши не снесло.

Я удивился и поднял голову от записки. Распоряжение Мэтселла немедленно явиться на работу позволяло надеяться, что оскорблять и нападать на меня здесь больше не будут. Но, несмотря на все почтение к брату, внутренний голос подсказывал, что он не способен на столь решительные и грозные поступки.

Внутренний голос, как правило, часто ошибается.

– А как тебе стены? – спросил Килдер, и в узких голубых его глазах вспыхнула искорка.

Его мало интересовало мое мнение. В голосе звучала гордость. Я снова огляделся по сторонам и был настолько преисполнен благодарности, что поначалу просто не находил слов. Чтобы замазать всю эту мерзость, выведенную алой краской, наверняка понадобилось несколько слоев белил.

– Твоя работа?

– О, не только моя, но и Коннела, и Писта. Пист настолько разошелся, что страшно было смотреть, боялись, что он с нас шкуру сдерет, если что будет не так. Глаза у этого типа просто безумные, мы не осмеливались ему перечить. Остин и Клэр тоже забегали помочь, ну и Халлам с Олденкампом тоже. И другие наши ребята после говорили, что тоже с радостью пришли бы помочь, зная, что мы тут затеяли. А потом Эванс с Кингом тут хорошенько прибрались. Время от времени заглядывал Магуайер со своими дурацкими советами. Но в целом все прошло гладко.

– Спасибо вам. – Я сложил записку от Хиггинса, спрятал ее в карман. – Вы просто не представляете, как я вам благодарен.

– Может, и представим, где-нибудь в пабе. Ты как? – дразнящим тоном спросил Коннел.

– С превеликим удовольствием.

– Я сейчас на дежурство, ты – тоже. Потом дашь знать, когда тебе будет удобно. – Коннел хлопнул Килдера по рукаву. – Сегодня точно найду убийц. Прямо-таки чует мое сердце, что найду. Припру к стенке и скручу бессовестных бандитов прямо на глазах у жирных богатеев, которые с ног до головы осыплют меня подарками, как нашего Уайлда. Так что ждите.

– Да ты скрутишь бессовестных пьяниц, разоравшихся на улице, и в качестве награды они тебя обделают с головы до ног!

– Нет, вы слышали этого мерзавца? Да я герой, чтобы ты знал, ничтожество; я гордость Байярд-стрит…

Подмигнув мне, Коннел последовал за Килдером к двери, я еще долго слышал, как они спорили и хохотали в коридоре.

А я сидел за своим письменным столом.