Тайна серебряной вазы

Она достала из ридикюля маленькую картонную коробочку, открыла крышку и показала Климу Кирилловичу горстку чего-то, напоминающего золотистые стружечки. Они источали волнующе-приторный аромат.

– Их надо просто понемногу жевать, – пояснила Елизавета Викентьевна. – К сожалению, латинского названия растения не знаю, но в наших краях издавна из его корня высушенного заготавливают такое средство. Хорошо хранится. И помогает. Я и сама в детстве любила его пожевать.

– Благодарю вас за заботу, – сказал доктор, принимая коробочку с салепом, – непременно проведу опыт на самом себе. Хотя бы для того, чтобы доставить вам удовольствие.

– Спасибо за лекарство, Елизавета Викентьевна, – вступила в беседу Полина Тихоновна, – в Вене доктор Кинбах выбрал для своих опытов молодого человека, лет двадцати шести. Нашел лысого молодого человека, ежедневно в течение пятнадцати минут подвергал поверхность на коже головы действию рентгеновских лучей, и представляете, – в голосе Полины Тихоновны послышалось удивление, – через два месяца показал его в тамошнем медицинском обществе уже обросшего волосами. А Николай Николаевич не работает с рентгеновским аппаратом? – завершила свою тираду Полина Тихоновна вопросом к Елизавете Викентьевне.

– Насколько я знаю, серию опытов проводил, но не на чужих лысинах, – ответила та, и, засмеявшись, добавила: – Наша горничная, Глаша, ходила на святках на ярмарку. Там показывали бородатую женщину. Глаша говорит, что длинная борода и усы очень привлекают молодых людей к бородатой особе. Да и в браке она счастлива...

На щеках у Елизаветы Викентьевны появились ямочки, глаза лукаво блестели.

– Я думаю, – Мура взглянула на доктора, – Климу Кирилловичу нет нужды экспериментировать с рентгеновским аппаратом на себе. У него такие красивые густые волосы.

Клим Кириллович с ужасом почувствовал, что зарделся. Последний раз он краснел так в возрасте восьми лет, когда тетушка Полина застала в кухне, – он набивал карманчики нового костюма горячими жирными котлетами, рассчитывая накормить ими бездомную дворняжку.

– Красивые волосы тоже признак здоровья, – попыталась сгладить непосредственную выходку своей, тоже отчего-то покрасневшей, дочери, Елизавета Викентьевна. – Мне кажется, что вы совершенно здоровы. Всякая болезнь когда-нибудь да проходит...

– Вот и Государь Император выздоровел, – подхватила тетушка. – Помнишь, Климушка, газеты все писали, что он занемог, и мы еще с тобой спорили о дипломатических причинах его недуга. Жители Ялты по случаю избавления-Государя от болезни собрали значительную сумму и на проценты с капитала учредили в ялтинском приюте хроников постоянную кровать имени Государя Императора. И Государь не возражал. Высочайшее дозволение последовало.

– Мне кажется, болезнь Императора мы обсуждали тысячу лет назад. – Лицо Клима Кирилловича приобрело обычный цвет.

– Да и о происшествии в ширхановской булочной и о князе Ордынском газеты писать перестали, – продолжила тетушка. – Как быстро журналисты теряют интерес ко всему!

– Тетушка читает слишком много газет, она у меня исключительная женщина. – Глаза Клима Кирилловича стали насмешливыми и ласковыми.

– Но мама тоже регулярно смотрит газеты и самое интересное зачитывает нам, – Мура совсем оправилась от смущения, вызванного ее репликой о чудесных кудрях Клима Кирилловича. – Она помогает папе, у него мало времени, а в газетах встречаются любопытные для него публикации.

– Мы с вами, Полина Тихоновна, жертвы своей любви к нашим мужчинам: вы – к Климу Кирилловичу, я – к своему мужу, вот и приходится заниматься неженским делом, – засмеялась Елизавета Викентьевна, обратившись к хозяйке дома, и уже серьезным тоном спросила: – А получили ли вы объяснения относительно обыска в вашей квартире?

– Какое там! – махнула рукой тетушка. – Встретила на днях Карла Иваныча Вир-хова, спрашиваю: где же ваш потрошитель с чрезвычайными полномочиями? Отвечает: хорошо вы его аттестовали, точно – потрошитель. Да что-то и след его простыл, видать, полномочия кончились. А в газетах всякое пишут, – вернулась к предыдущей теме, – я даже расстроилась намедни. Открываю газету – в Макарьевском монастыре монахи умышленно устроили пожар, чтобы какой-то фальшивый синодик уничтожить, теперь следствие ведут... А в польском торговом представительстве взрыв произошел... Безобразие.

– Да, про фальшивый синодик и я читала, – подтвердила Елизавета Викентьевна. – Там было сказано, что этот синодик затребовало Общество любителей древностей.

– А что там было в этом синодике, газеты сообщали? – спросил доктор.

– Сообщали, – ответила Елизавета Викентьевна, – там написано, что в поминальном списке Рюриковичей после царя Бориса Годунова следует какой-то инок Леонид.

– Неужели Шуйский? – удивился доктор.

– Карамзин сообщает, что Шуйский умер в Гостинском замке, близ Варшавы, в плену, «кончил жизнь бедственную, но не безславную», – сказала Мура и охрипшим голосом добавила, повернувшись к Климу Кирилловичу: – Но, может быть, он ошибся. Есть над чем подумать.