Тайна Шерлока Холмса

— Нам не везёт, Уотсон. Никаких других следов я не нашёл. Если бы здесь был ещё один человек, убийца, ему пришлось бы стрелять из-за церкви, так чтобы стрела перелетела через крышу и поразила Сомса в спину. Алтарник стоял к храму именно спиной.

— Причём даже если всё так и произошло, вопрос, куда делась стрела, по-прежнему остаётся открытым, — уныло промолвил я.

— Именно так, Уотсон. Боюсь, дела Саймона плохи. Очень плохи.

— Бедняжка Анна! — вздохнул я. — Ума не приложу, как ей обо всём рассказать.

— Если хотите, старина, я возьму это на себя. — Холмс обнял меня рукой за плечи.

— Благодарю вас, Холмс, однако вынужден отказаться. Я считаю, что обязан рассказать ей плохие новости сам.

Поблагодарив констебля, мы остановили первый попавшийся кэб и отправились домой на Бейкер-стрит.

У двери нас ждал мальчик-курьер с конвертом для Холмса.

— Это вам из Скотленд-Ярда, — пояснил юноша.

— Ах да, — вспомнил Холмс, — фотографии, которые нам обещал Хопкинс. Быстро же он управился.

Холмс дал пареньку на чай и, взяв в руки конверт, отправился наверх. В гостиной, пока я наливал нам обоим бренди, Холмс небрежно просмотрел фотографии. Покончив с этим, он швырнул их на стол и взялся за бокал. Вдруг мой друг застыл, так и не донеся бренди до рта. Медленно, задумчиво он отставил стакан в сторону и снова взялся за фотографии. В один миг великий сыщик совершеннейшим образом переменился. Я понял, что он едва сдерживает эмоции.

— Что случилось Холмс? — взволнованно спросил я. — Что вам удалось разглядеть?

— Цепи, Уотсон, цепи! — воскликнул мой друг. — Знаете, когда я увидел, как люди Хопкинса цепями прочёсывают Темзу, я ещё подумал, как мало людей знает, что даже самая прочная цепь с надёжными звеньями, если она достаточно длинна, может порваться под действием собственного веса!

— Ну да, это так, — пожал плечами я, — но только какое отношение это имеет…

— Как у вас с латынью, старина? — перебил меня Холмс. — Вам знакомо выражение «Mole ruit sua»?

— Какой доктор не знает латыни? — улыбнулся я. — Эта фраза означает «рушиться от собственной тяжести».

— Именно, Уотсон, именно так!

Холмс подошёл к шкафу и вытащил из ящика увеличительное стекло. Вернувшись к столу, он выудил из груды фотографий один из снимков и принялся внимательно его изучать. Я подошёл к другу и глянул на фотокарточку через его плечо. Снимок был сделан со стороны ворот. На нём я увидел фасад церкви с двустворчатыми дубовыми дверьми, квадратную башню с часами и оскалившиеся контрфорсы. По четырём углам башни прямо под зубцами располагались водосточные трубы, верхушки которых были выполнены в виде голов горгулий. Часы показывали четверть восьмого, и, судя по освещению, как раз начинало темнеть. На дорожке бесформенным тюком лежало тело Арнольда Сомса.

— Ну же, Холмс, что вам удалось разглядеть? — повторил я вопрос.

Мой друг отложил увеличительное стекло. Я заметил, что его руки слегка трясутся.

— Неужели… неужели… — дрожащим голосом произнёс он. Глубоко вздохнув, Холмс повернулся ко мне: — Уотсон, вы, наверное, уже не раз слышали от меня, что когда все остальные версии произошедшего оказываются ошибочными, последняя, сколь бы невероятной она ни представлялась, является верной.

— Я не отрицаю… — начал было я, но Холмс меня не дослушал:

— Я ни за что не прощу себе, если вселю в вас надежду, которая на поверку окажется ложной. Поэтому, старина, будет лучше, если я вообще вам в данный момент ничего не скажу. А сейчас прошу меня простить. Мне надо вернуться к церкви Святого Альбана.

— В таком случае, я с вами, — заявил я, подхватывая пальто и шляпу.

Вскоре мы уже мчались обратно в Кеннингтон настолько быстро, насколько позволял снег. Я изо всех сил пытался выведать у Холмса, что именно он обнаружил на фотографии, однако единственное объяснение, которое мне удалось из него вытянуть, звучало следующим образом:

— Вы часто говорите, мой друг, что у меня есть дар, доставшийся мне свыше, и я всякий раз пытался убедить вас в обратном. А вот сейчас я начинаю верить, что в ваших словах, возможно, есть зерно истины. — С минуту помолчав, Холмс продолжил: — Порой, Уотсон, у меня возникает ощущение, что боги Олимпа развлекаются, играя нами, смертными, себе на потеху. Они хитростью заманивают нас в ловушку, но при этом оставляют подсказку, выход из лабиринта, который могут разглядеть лишь избранные, да и то нечётко, гадательно, как бы сквозь тусклое стекло.

Я не был уверен в том, что понимаю, о чём говорит Холмс, однако ответил:

— Если всё так, как вы говорите, старина, тогда вы — лучший из всех этих избранных.

Подъезжая к церкви, мы увидели, как по улице идёт Дженнингс в компании другого констебля. Со всей очевидностью было ясно, что оба они возвращаются в полицейское управление. Холмс немедленно приказал остановить экипаж. Выскочив из кэба, он сунул извозчику деньги и прокричал: