Тайна (СИ)

Карлайл рассказал, как незадолго до этого события собрал нас, неизлечимо больных и не имеющих близких родственников. Мы все находились в хосписе с последней стадией лейкемии, даже не надеясь прожить и месяца. Ему же необходимо было неофициально протестировать экспериментальный препарат. Мы пошли на это лечение добровольно, о чем свидетельствовали письменные согласия каждого из нас, надеясь на выпавший шанс хоть немного продлить жизнь. Предварительно Карлайл оформил на нас опекунство и перевез в одну из своих лабораторий.

Препарат подействовал, но у него был побочный эффект - амнезия. Не такая уж большая плата. Ведь мы теперь были абсолютно здоровы и могли начать новую жизнь, стать настоящей семьей.

Наша память была повреждена не настолько, чтобы не адаптироваться в обществе. Даже наоборот - мы, например, помнили свои имена, смутно некоторые обрывочные события прошлой жизни. Школьные знания и умения на интуитивном уровне сохранились. Как только мы более-менее устроились, Карлайл признался, что тоже болен, и сам принял дозу. Я помнил его наказ отдать ему запечатанный конверт, как только он проснется в своей лаборатории. Теперь я жалел, что выполнил просьбу без вопросов и не сломал странную сургучную печать, чтобы узнать хоть что-то.

И теперь я сидел в его кабинете с разбросанными бумагами, вытащенными с полок книгами, ни с чем… Я не нашел ровным счетом ничего!

Дни тянулись как густая смола, нудно и нерезультативно. Эммет и Розали прекрасно справлялись с делами фирмы, и я чувствовал себя слегка не у дел, но моя голова постоянно была занята мыслями о расследовании. С деньгами проблем не возникало, так что два разных частных детектива работали на меня параллельно с полицией. Но никакой толковой информации так и не поступало.

Сидя на Совете директоров, я думал не о насущных делах, не о новых медицинских разработках и не о приумножении капитала, а обо всех странностях, которым не мог найти объяснения. Я смотрел на счастливую пару Роуз и Эма, вспоминал, как быстро сошлись Карлайл и Эсми после вакцинации, и гадал, отчего мне не нашлось достойной пары в этом мире? Возможно, я был таким упрямым и мрачным потому, что все пять лет существования нашей странной семейки оставался один. Девушки, окружающие меня на работе, встречающиеся на улице и в клубах, не привлекали, казались развязными и слишком навязчивыми. Неумными. Может, мне просто не везло. Но я был отчасти зол на судьбу за это. Зол на себя, что выдумал какой-то идеал, которому никто не соответствовал. Я даже сам не мог описать, какой должна быть девушка, чтобы понравиться мне. Просто знал, что если увижу ее, то сразу пойму.

Звонок вырвал меня из задумчивости. Один из детективов сообщил, что нашел человека, знакомого с Карлайлом дольше пяти лет. Это могло стать зацепкой. Извинившись перед остальными, я немедленно вызвал к главному входу лимузин и отправился на встречу с адвокатом по имени Джей Дженкс, работающим тут же, в Сиэтле.

Это оказался грузный мужчина весьма плутовской наружности, темнокожий, суетливый. Попросив не подниматься к нему в офис, он спустился ко мне в лимузин, где мы завели долгую и непродуктивную беседу. Необычно, что этот явно жадный до денег человек, занимающийся не совсем законными делишками, отказывался давать мне информацию даже за огромные деньги. По его вискам усиленно струился пот, хотя в машине вовсю работал кондиционер. Страх. Дураком я не был - этот Джей боялся так сильно, что у него тряслись руки и прерывалось дыхание. Казалось, он ждет, что вот-вот в лимузин ворвется кто-то еще и убьет его на месте за лишнюю болтливость. Все, что я узнал, это то, что Карлайл заказывал у Дженкса поддельные документы, систематически и неоднократно. Это не стало для меня такой уж большой неожиданностью: я знал, что мы не те, за кого выдаем себя; но то, сколь часто отец подделывал удостоверения, и кратко брошенная фраза о том, что забирал Карлайл документы не самолично, а это делал «один из его сыновей», вызывало удивление. И много новых вопросов.

Я уехал ни с чем. Остановив лимузин возле небольшого кафе, в котором наша семья любила заказывать еду на вынос, в ожидании, пока повара приготовят все необходимое, я задумчиво следил за снующими мимо прохожими, чьи наряды вызывали неосознанное раздражение. Яркие, броские и чересчур откровенные - я не являлся любителем современной моды, хотя мне было всего-то двадцать три. Такой консерватизм должен был быть присущ пожившему свое старику, а вовсе не молодому парню, пусть и возглавляющему филиал крупной компании. Одногодки назвали бы меня ханжой и занудой, но что поделать - серьезность была нашей отличительной семейной чертой. Кроме, пожалуй, Эммета, который при любых обстоятельствах оставался весельчаком.

Девушка возле фонарного столба, невдалеке от автобусной остановки, привлекла мое внимание. Скрывающий волосы платок и большие черные очки - она была похожа на шпионку. К тому же я вдруг понял, что вижу ее не в первый раз, но прежде мне не приходило в голову присмотреться к ней повнимательней.