Тайна сия велика есть

Многоэтажные дома в Ткварчели, построен­ные по стандарту, похожи друг на друга, как близнецы или отражения в зеркалах одного и того же лица. Мы поднялись на третий этаж и вошли в комнату. Мужчина, супруг моей спутницы, быстро поздоровался с нами и вышел. На кровати сидел ребенок, облокотившись на подушки. Ког­да я посмотрел на него, у меня затрепетало серд­це, мне вспомнилась икона «Детство Иоанна Крестителя»: строгий, даже величественный вид был у этого десятилетнего мальчика, как будто он был не больным ребенком, прикованным неизлечимой болезнью к постели, а царевичем, прини­мающим гостей. Ребенок был слепым. Мать, сама фельдшерица, рассказала мне, что у него через три года после рождения обнаружили водянку мозга; врачи сказали, что жить ему недолго. «У нас в доме,- рассказывала она,- была икона Казанской Божией Матери, благословение от родите­лей. Я там же в палате, где лежал мой сын, броси­лась на колени и представила, что я стою перед иконой Божией Матери. Я стала горячо молиться, чтобы сын мой не умер, чтобы Господь послал мне любой крест, только не смерть сына. И свер­шилось чудо. Мой сын остался жить, но был обре­чен всю жизнь проводить в постели: он ослеп, и у него отнялись ноги. Я ухаживаю за ним, как за младенцем». Я задал вопрос, наверно, неумест­ный и грубый: «А если бы вы знали, что ваш сын будет таким страдальцем, то молились бы о его жизни?» Она посмотрела на меня как бы с укором, и сказала: «Он - мое счастье, я люблю его больше всего на свете, мы молимся вместе с ним. Когда я на работе, то думаю: скорее бы прошло это время, и я побежала бы к своему сыну. Мы с моим мужем сменяем друг друга у постели ребенка; он также любит сына, но он неверующий, и для него бо­лезнь ребенка - еще большее горе, чем для меня. Мой сын иногда говорит мужу: „Почему мы не молимся с тобой, как с мамой? " Тот отвечает: „Ты молись, а я буду слушать тебя". Он неверующий, но умный человек и не хочет отравить своего сы­на ядом неверия».

Я видел в своей жизни великих старцев и под­вижников, но дерзаю сказать, что почувствовал подобную благодать в этом десятилетнем слепом ребенке. Его мать сказала мне, что он постоянно молится: другой жизни у него нет.

Я исповедовал и причастил мальчика. Я рас­сказал ему об Иисусовой молитве, о книге, кото­рая называется «Рассказы странника»*.

* «Откровенные рассказы странника духовному своему отцу» - книга неизвестного автора об умном делании; впервые в Рос­сии напечатана в 1884 году.

Он внима­тельно слушал меня. На лице его была радость, тихая и глубокая радость от Причастия. Меня по­разил еще тон его голоса. Обычно дети говорят эмоционально, как бы спешат поделиться тем, что они думают, что они видели; а он говорил со спокойствием и твердостью, как обычно говорят люди, прошедшие долгий жизненный путь. Это был ребенок-мученик и в то же время избранник Божий, я думаю, самый счастливый из своих сверстников.

Я видел в своей жизни благодатных детей, словно отмеченных особым знаком. Некоторых из них Господь берет к Себе в детстве, чтобы они не осквернились в болоте этого мира. Я видел одного умирающего ребенка: он упал в котел с кипятком и получил смертельные ожоги. Этому ребенку было три или четыре года. До этого мать часто приносила его в церковь для Причастия. Он умирал в тяжелых мучениях, но не кричал, не плакал; ког­да я пришел к нему, то он задал неожиданный для меня вопрос: «Почему хорошие дети умирают ра­но?» Я ответил: «Потому что их ждут Ангелы, что­бы взять к себе». Он закрыл глаза, и мне показа­лось, что он тихо улыбнулся на мои слова.

Я читал у одного из святых, что Господь при­нимает обращение человека во всякое время, но лучший возраст для духовной жизни - это детство, когда душа мягкая, как горячий воск. По­этому лучший возраст для Иисусовой молитвы - раннее детство: чем раньше научить ей ребенка, тем лучше. Уже над новорожденным ребенком мать должна читать эту священную молитву. Ре­бенок ближе к духовному миру, чем мы. То, что мы пытаемся понять рассудком, он чувствует непосредственно и как бы впитывает в себя.

Некоторые родители считают, что ребенок должен созреть, чтобы учить его христианству. Это великая ошибка. Душа ребенка обладает спо­собностью особого духовного видения и духовно­го проникновения, позже она теряет этот дар и становится похожей на молодое нежное дерево, которое постепенно обрастает жесткой корой. Есть предание о том, как к Сократу пришла мать с младенцем и спросила его, как надо воспиты­вать дитя. «Какого он возраста?» - спросил муд­рец. «Ему только два года»,- ответила мать. «Поздно. Его уже надо не воспитывать, а перевоспитывать», - сказал Сократ.