Тайна силиконовой души

– Мы, честно говоря, подумали на одну паломницу. Была тут психопатичная женщина. Невыносимый такой тип верующих. – Никанора передернулась. – Всю семью измордовала своим неофитством: муж сбежал, дочь замуж вышла и тоже сбежала. А эта, с горящим взором, злая, как фурия, по монастырям шастать стала: учить всех нас уму-разуму. Ну, я, грешная, ее и обвинила. Думала, так она нас наказывает. Каюсь. Наверное, была не права. Паломница эта домой сразу и уехала.

– А вещи пропавшие так и не нашлись? Ни одна?

– Нет. Ни одна.

Сергей Георгиевич, глядя на измученное, бледное лицо настоятельницы, понял, что пора заканчивать с расспросами. И так есть над чем подумать.

Поблагодарив мать Никанору, Быстров сбежал по лестнице, вышел из корпуса и сразу был атакован Светланой, потрясавшей мобильным телефоном.

Разговор с Юлией Шатовой всерьез озадачил следователя. Поначалу эта дамочка представлялась ему слишком эмоциональной и любопытной. Он не доверял таким женщинам. И не очень их любил. Они напоминали ему о болезненном, давнишнем чувстве к одной такой «обаяшке». Разговор же с Юлией был деловым, четким и убеждал следователя в небеспочвенности шатовских подозрений. Собственно, Сергей Георгиевич на девяносто процентов склонялся к тому, что покушение на Юлиного мужа стало поводом для выманивания сердобольной жены из монастыря. Бесспорно, женщина что-то увидела или услышала, но сама не поняла, что именно. Или просто была слишком активна и своей назойливостью вкупе с проницательностью насторожила преступников. Быстров посмотрел на часы – 13.50. Витю Поплавского, толкового оперативника, который должен сегодня работать в Москве, обследуя торговые палатки монастыря, можно попросить во второй половине дня наведаться к Шатовым, чтобы записать подробно приметы роковой блондинки. Поплавский долго не брал трубку. Соединившись, Быстров услышал гул большого людного помещения, а затем раздраженный голос коллеги. Витя даже не удосужился поздороваться:

– Короче, Серега, засада тут на ВВЦ. Продавщицу голоднинской палатки увезла «скорая» полчаса назад в реанимацию. Без сознания. Вроде бы сердце… Видимо, тот же сценарий. Местные охранники все тут опечатали, но меня, даже после предъявления документов, не подпускают. Заставил вызвать местных… О-о, все! Приехали коллеги! Потом отзвоню, – и Виктор отсоединился.

Черный джип остановился у необъятных ажурных кованых ворот. Из калитки к водителю выскочил низенький бородатый мужичок. Поздоровался за руку с крупным широколицым Иваном Матвеевым, неспешно вылезшим из-за руля. На фоне субтильного деда вальяжный водитель казался просто гориллой.

– Доброго здоровьичка. Шеф уже ожидают-с, – дедок кинулся к калитке, широко распахнув ее перед гостем.

– Ну-ну… Мы, Николай Второй, – заулыбался Иван, следуя за провожатым.

Когда посетитель вошел в кабинет, большую часть которого занимал массивный стол красного дерева, хозяин разговаривал по телефону. Правой рукой он прижимал трубку к уху, левой же потирал лысую, репообразную голову.

– Да что ты мне заливаешь! – рыкал в трубку Жаров. – Вознесение на носу, а у нас самые крупные точки не охвачены. Договорились ведь, куда мы развозим товар сами. Ваша инициатива была – так исполняйте, – далее последовала непечатная фраза, на которой раскрасневшийся «шеф» бросил мобильник на стол.

– День добрый, Ваня. Садись, – Николай Михайлович пожал протянутую гостем через стол руку, не вставая.

– Ну, что высматривать здесь решили?

– Да надо бы, Михалыч, еще с Иннокентием Аристарховичем пообщаться. Вычислили мы воришку.

– Это мне твой начальник сообщил. Бомжа музыкального ищете. А что Кеша?