Тайна силиконовой души

В дачном поселке, возведенном тридцать лет назад для отечественной научной элиты, у добротного кирпичного дома, не разукрашенного ни башенками со шпилями, ни арочными окнами в три метра – новорусская архитектура заявила о себе много позже, – стояло три черных джипа. Машины замерли в настороженных позах, морда к морде, на фоне зарева заката. Ну, просто кадр из фильма «Бандитская бригада», или что-то в этом роде, навевавшее воспоминания о чернушных девяностых. Впрочем, хозяева машин, сами того не желая, в силу обстоятельств, какого-то нескладного, навязанного им жизнью сценария, требовавшего все новых и новых жертв, превратились из деляг средней руки в настоящую преступную группу. Банду воров и убийц. Им необходимо было решить, что делать в сложившейся форс-мажорной ситуации.

Перед камином, близко к огню, сидела Арина-Ариадна. Она неотрывно смотрела на всполохи, отражающиеся бесноватой пляской на ее совершенном лице. В его безупречности не было жизни, потому что не было ни одной несообразности, ни одной, свойственной только ей, черты. Кукла Барби? Эффектный продукт пластической хирургии? Результат магических перевоплощений? В соседнем кресле сидел ее верный спутник, Григорий Репьев, абсолютно безликий, единственной приметой которого была длинная челка с проседью. Он был повернут к собеседникам, расположившимся напряженной группой вокруг хозяев. На стуле сидел крупный широколицый Иван Матвеев, раздраженно смахивающий невидимые пылинки с отглаженных брюк. Чуть поодаль, за низким столиком, громоздился звероподобный Фима, сжав в монструозный кулак татуированные руки-дубины. С другой стороны столика, дальше всего от камина, жались друг к другу два всклокоченных церковных служки – Гора со Стасиком.

Говорил Григорий Репьев:

– Все стало слишком опасно и неуправляемо. Поэтому необходимо разлететься, и как можно скорее. Средства на передвижения у всех, насколько я понимаю, есть, а дальше… вольному воля. И, если обстоятельства позволят, я смогу найти любого из вас, и мы с Божьей помощью воссоединимся.

На поминании Бога Стасик накрыл ручонками голову, закачался из стороны в сторону, получив через стол незлобный тычок звероподобного Фимы:

– Не ссы, монашек…

Тут резко вступил Матвеев. Он был раздражен так сильно, что при первых его словах Арина резко повернулась в кресле, пронзив говорящего кинжальным взглядом черных глаз.