Тайна синего фрегата

Артем кивнул и тут же нарочно пнул шишку к ногам Виталика.

— Футбол! — крикнул он.

Виталик и Вовка как по команде скинули свой груз, и их ноги затанцевали замысловатый танец вокруг сосновой шишки. Выиграл Вовка. Чаще всего его ноги успевали подцепить шишку и подбросить ее вверх.

Когда мальчишки устали, Виталик спросил:

— Так мы идем в санаторий?

— Идем! Помоги мне напялить этот дурацкий рюкзак, — попросил Вовка. — Он мне всю спину отдавил!

— Значит, неправильно упаковал вещи, — со знанием дела рассудил Артем. — Рюкзак не должен давить.

— Тебя не спросил, — огрызнулся Вовка и насмешливо поинтересовался: — Тебе мама не забыла запасные носочки положить?

Артем стукнул его по спине и не ответил. Он и сам не знал, как будет распаковывать свой рюкзак и что делать, если ребята увидят его содержимое, особенно кастрюльку с дужкой?

— Ну, что? — воскликнул Виталик. — Охота на призрака объявляется открытой! Вперед!

* * *

Данила Григорьевич в красивом халате сидел за чайным столиком, просматривал утренние газеты и по старой купеческой привычке потягивал чай из блюдца.

— Данила Григорьевич! — Аннушка робко приоткрыла дверь. — Письмо доставили для вас.

Данила Григорьевич поморщился: он не любил, когда прерывали его чаепитие.

— Что-то срочное?

— С курьером доставлено, батюшка. Человек ответа ждет.

— Давай письмо.

Конверт был подписан кривым незнакомым почерком. Данила Григорьевич вытащил небольшой листочек, пробежал его глазами и побледнел.

— Аннушка! Скажи человеку, что я еду с ним. Пусть запрягают.

Данила Григорьевич получил известие о гибели своего друга — писателя Всеволода Берковского и теперь мчался в его имение, пытаясь успеть на похороны.

На похороны он не успел: приехал на день позже. В имении царили растерянность и скорбь. В доме было непривычно тихо и безлюдно. Старый камердинер Иван ходил за Данилой Григорьевичем следом и утирал слезинки.

— Как же так случилось, Иван? — с болью выдохнул Степанов, увидев на кладбище свежий могильный холмик.

— Всеволод Гаврилыч рыбачить любили… — словно оправдываясь, начал Иван. — На лодке. Один. Говорил, думается ему на реке хорошо. В тот день тоже не велел слугам с ним ехать. К вечеру не появился, да мы не тревожились. Всеволод Гаврилыч частенько к соседям заезжал. Мы и подумали, что у кого-то остался. А на другой день лодку перевернутую к берегу прибило…

— А тело?

— А тело мужики всю ночь и следующий день баграми искали. Насилу вытащили. Потонул наш барин! Потонул! — Иван, всхлипывая, залился слезами.

Данила Григорьевич помолчал, сам справляясь с подступившими рыданиями.

— Спасибо, батюшка, что приехали. Мы ведь нарочных ко всем его друзьям послали, да, окромя вас, никто не пожаловал. Господину Кувыркову тоже письмо передали, да и он не соизволил.

— Занят, верно.

Данила Григорьевич и Иван возвращались к потемневшему от беды дому.

— Что же с нами будет, Данила Григорьевич? Деревня ведь в запустение придет без хозяйской-то руки. Я ведь еще их батюшку, Гаврилу Демьяныча, на руках нянчил. Тогда еще крепостными мы были. Потом, как царь-батюшка вольные выдал, так все разбежались, а я в доме остался. Не надобно мне вольной-то. Привык я в доме.

Данила Григорьевич рассеянно кивал.

— А что же, Всеволод Гаврилыч был последним в роду?

— Нет, батюшка, братец у него младший имеется, Илья Гаврилыч, в государевом флоте служит. Бравый такой! Да только ему наша деревня ни к чему, он человек морской…

— Скажи-ка, Иван, а рукописи от Всеволода Гаврилыча остались?

— Рукописи?

— Ну да, бумаги.

— Так ведь погорели все бумаги, батюшка. Когда месяц назад пожар приключился, кабинет сгорел и все бумаги тоже.

— А за этот месяц Всеволод Гаврилыч ничего нового не писал?

— Нет, батюшка. Тот пожар его будто подкосил. Никак оправиться после него не мог. Позовет меня, бывало, и жалуется: не могу, говорит, Иван, работать. И перо в руки не брал, как отрезало. Все ходит по дому, по саду, да на рыбалку когда… Кто ж знал-то, батюшка, что на рыбалке этой смерть он себе найдет?

— Проводи меня в библиотеку, Иван. Отдохну немного да в обратную дорогу отправлюсь. Дела, братец.

— Вы бы что на память о хозяине взяли, — робко предложил Иван, открывая библиотеку. — Он рад был бы.

Данила Григорьевич в задумчивости остановился у низенького инкрустированного столика. На столике лежали две-три книги, наверное, те, которые Берковский читал в последние дни.

Степанов заметил и книгу своей типографии. Это был томик Пушкина, выпущенный в прошлом году.

— Я, Иван, вот эту книгу возьму, — сказал он и бережно завернул томик в платок.

На его полках, конечно, есть такая книга, но с этой поры их будет две, одинаковые, потому что одна из них — память о друге.

Глава XII САНАТОРИЙ «ЛЕСНАЯ ТИШИНА»

У шлагбаума, на пропускном пункте, ребята назвали фамилию Владислава Геннадьевича, представились его племянниками. Но в самом санатории они растерялись: до ночи еще далеко, а где скоротать полдня?

— Пошли погуляем, — предложил Артем.

Ему очень нравились терпкий запах сосен и шишки под ногами.