Тайна "Сиракузского кодекса"

Расстегнув пуговицы жакета, Аттик вошел внутрь, оставив нас ждать на крыльце. Пара зябликов продолжала свою беседу, перебравшись с колпака трубы на провода, тянувшиеся вдоль участка. Еще целую минуту день был прекрасен.

Появился Аттик, чтобы пригласить нас войти.

Он передвинул Экстази к стене у двери столовой. Экстази уже окоченел и не мог расслабленно улечься в новой позиции. Креола, который не загораживал дорогу, Аттик оставил лежать у подножия лестницы. В прихожей было так тихо, что слышалось жужжание мух.

Мисси застряла в дверях библиотеки.

— Нельзя ли мне не смотреть? Я…

Кажется, Мисси лучше было бы этого не говорить, и сердце мое пропустило удар. Но в своем стремлении к цели миссис Ренквист совершенно упустила из виду тот факт, что Мисси не могла знать, какое ужасное зрелище ожидает ее за дверью, и твердо взяла ее под руку.

— Храбрись, дитя мое.

Томми Вонг все так же был привязан к креслу и все так же мертв. Губы у него немного натянулись, так что улыбка обнаруживала десны. Обескровленная кожа приобрела цвет сырого цемента. Глаза в щелках полуопущенных век блестели как живые. Прическа оставалась безупречной, волосок к волоску.

Аттик не стал тянуть время. Он вытащил «Кровавую Мери», освободил запястья мертвеца, разрезал красный пояс и перекатил труп на пол. Только применение грубой силы, сопровождавшееся странными звуками вроде тех, какие можно слышать в притихшем зале кинотеатра, позволило ему распрямить тело на полу лицом вверх.

— Ваша милость, — пробормотала Мисси, беспомощно причмокнув губами, — по-моему, я…

— Тише, дорогая, — сказала миссис Ренквист. — Мы сейчас все узнаем.

Каждый согласился бы, что «Кровавая Мери» в руках Аттика была по-настоящему острой. Она вскрыла Томми Вонга в два движения, от лобка до грудины и от аппендикса до селезенки, скользнув по стенкам брюшины с такой легкостью, словно они были не прочнее тонкой рубахи; как будто перед Аттиком лежал не труп Томми Вонга, а счет за свет.

Крови уже почти не было. И все равно Мисси начала мелко-мелко глотать воздух.

Аттик запустил одну руку в живот Томми Вонга, засмотревшись на миг, словно в задумчивости, на кимоно над камином.

Мисси застонала.

Аттик крякнул и вынул руку, украшенную теперь блестящими колечками популярного сухого завтрака. Мисси упала на колени рядом с мусорным ведерком, уже наполовину заполненным кровью Вонга, и ее шумно стошнило.

Аттик вытер трофей о рубашку Вонга и предъявил своей госпоже. Миссис Ренквист надела узкие очки для чтения, чтобы рассмотреть его как следует.

— Господи милосердный, — одобрительно сказала она, — наконец-то перстень Теодоса.

XXXIX

— Что хорошо с драгоценностями, это что женщина может пронести их через любую таможню почти беспрепятственно, — улыбнулась Мисси, с довольным видом поправляя волосы. — Особенно если она красива.

Мы брели по Двадцать пятой авеню к Джири-стрит, где был шанс поймать такси.

— Третий раз пешком по той же улице, — проворчал я. — Пора мне обзавестись шортами и шагомером на икре.

Нас окружали нормальные люди, занятые вечерними хлопотами. Парочки катили коляски к бакалейным магазинам; собаки волокли своих хозяев в парк; парень, сбросивший галстук на руку, торопливо обогнал нас, держа портфель в одной руке и букет — в другой.

— Если, конечно, это не Звезда Индии, — добавила Мисси.

— Угу, — равнодушно отозвался я, — Звезда Индии.

Меня, по правде сказать, не интересовал разговор. Последний раз мне удалось вздремнуть больше часа, когда я висел под Семидесятым причалом. Кровь просочилась сквозь джинсы ниже обоих коленей, одно ухо кровоточило, в обоих звенело, и головная боль была достойна Раскольникова. Где-то, я не заметил когда, у меня треснул зуб. Все же я был жив, что представлялось немалым достижением. Вечер был хорош. Последние лучи солнца пронизывали прибрежный туман почти горизонтально. Казалось, их можно пощупать, и они окутывали мир своей независимой чистотой.

Независимой…

Я лениво скользил ладонью по самшитовой изгороди.

— Как выглядит перстень Теодоса в сравнении с действительно большими камнями?

— Скромно. Зато его никто никогда не видел, так что он — легенда.

Мы пошли дальше в задумчивом молчании. Следующие слова Мисси вывели меня из рассеянности на перекрестке, подхода к которому я не запомнил. Какая-то машина остановилась в нескольких дюймах от перехода. Водитель, поймав мой взгляд, покачал головой.

— Герли давно за ним гонялась, — говорила Мисси.

— Может быть, она его заслужила.

— Помоги боже, тому, кто думает иначе.

— Не думаю, чтобы таких много осталось.

— О, — возразила Мисси, — всегда кто-нибудь да найдется.

— Да уж, достаточно одного психа с манией величия и пары горилл, чтобы затеять войну.

— Что такое мания величия? Напомни, пожалуйста.

— Психоз с иллюзией богатства, власти, превосходства. Если ей удается внушить эти иллюзии другим людям, она становится императрицей. В ином случае — социопатом.

— Ты изучил предмет, — оценила Мисси.

— Кроме того, она может страдать манией приобретения грандиозного. Перстень Теодоса — грандиозен?