Тайна "Сиракузского кодекса"

Ну вот, Рени проделывала все очень неглупо. Она была знакома с множеством людей, и когда намечала кого-то, то выбирала того, кого по-настоящему хорошо знала. У нее было чутье на таких, которые рвутся проявить себя, показать, что и сами способны делать деньги. Второй тип, который она выбирала, — это те, для кого несколько тысяч долларов не более как облачко пара: все дело могло представляться им шуткой. Легко досталось — легко терять, до какой-то черты. Но до последнего времени Рени таких не затрагивала. И не задевала тех, кто просто рвался помочь ей, так же как явных простаков, не говоря уж о тех, кто слишком умен или подозрителен в денежных вопросах.

Она пользовалась своим положением торговца-дизайнера, чтобы провести всю операцию, не вкладывая своих денег. Она брала деньги партнера, добавляла к ним свои или не добавляла, покупала намеченное: кресло, ковер, гардероб — и доставляла своему клиенту за двойную цену. Многие торговцы отпускают товар в кредит, если знают вас. Черт, да за половину им самим не приходится платить. Если не упустить свой шанс, можно и впрямь получить неплохую прибыль.

Итак, она доставляет товар по счет-фактуре. Ради такой скрупулезной девушки покупатель расплачивается на месте. После этого Рени изучает нижнюю строчку. Она вычитает доставку и погрузку, билет на самолет и гостиничный счет, добавляет немного за свое потраченное время, даже добрый старый налог на продажу, о которой должным образом заявляет, и, наконец, первоначальные вложения. Остаток она делит на два, добавляет обратно вложения партнера и подписывает ему чек. Инвестор к тому времени, бывает, забыл об этой мелочи, и чек оказывается для него приятным сюрпризом. Все выглядит строго законно. Да так и есть. И выгодно тоже. В сущности, для всех участников все очень мило.

— Немного погодя, — пробормотал я, — Рени объявляется с новым предложением.

— И просит немного больше денег.

— И риск становится больше?

— О чем, конечно, предупреждают. Единичная перепродажа удваивает ваши деньги, и вам даже не надо разбираться в интернете. И все звучит законно. И есть законно. В строгом соответствии с законом.

— Что же не прошло? Что случилось?

Мисси пожала плечами.

— Мудрец Вонг сказал бы, что твоя девочка пожадничала. Он цитирует французскую поговорку о человеке, поглощенном алчностью. Знаешь такую?

Мисси могла только пожалеть тех, кто в последнее время не бывал в Париже, но жалость не подразумевает милосердия.

— Нет, — сказал я, — такой не знаю.

— Конечно, ты не знаешь. Но я здесь, чтобы тебе помочь.

— Благодарю. Как же чертовы французы называют жадин?

— Ну, — педантично начала она, — эволюция сленга очень интересна. В прошлом они могли сказать: «Elle a les dents longues» — «У нее длинные зубы». Теперь они говорят «La salope ci les rayent le parquet» — «Зубы суки царапают паркет».

Она поболтала указательными пальцами под верхней губой.

— Как мило.

— Выразительно, не правда ли? Знаешь, у французов активный словарь приблизительно двести тысяч слов. Американский же английский составляет шестьсот тысяч. Зато французские идиомы восполняют…

— Ты слышала, чтобы кто-нибудь говорил так о Рени Ноулс?

— Что? — отвечала Мисси, словно бы искренне потрясенная. — Что в ее двуязычном словаре восемьсот тысяч слов?

Она прижала руку к груди.

— Как у меня?

— Нет, Мисси, — терпеливо проговорил я, — что ее зубы царапают паркет. Что она становится жадной. Или нечестной.

— Только от Томми. Больше никогда и ни от кого. Если словцо пущено в оборот, это конец. Но от всех остальных я слышала, что она честна, честолюбива, много работает и…

— И?..

— Ну…

Я кивнул на ее стакан.

— Развяжи себе язык. Если ему это требуется.

Мисси взяла бокал обеими руками и поднесла к губам, но не отпила.

— Я слышала, что ей нравятся крутые сделки, — сказала она над кромкой, хлопая ресницами. — Как ты это понимаешь?

X

Мисси, искусно направлявшая курс беседы от утомительно серьезного разговора к легкомысленной болтовне, вдруг резко прервала это занятие, извлекла сотовый телефон, назначила свидание и быстренько закончила ленч. Она пустила меня за руль «ягуара», попросив отвезти ее в центр, а сама болтала по телефону с одним из своих брокеров.

Этот «ягуар» с откидным верхом — настоящая машина, снабженная к тому же шестнадцатицилиндровым двигателем. Пешеходов так поражала красота автомобиля, что они забывали плюнуть на капот. Нет, не поймите меня неправильно: как раз накануне кто-то расписал граффити задний борт моего двенадцатилетнего пикапа. Мы живем в обществе равных возможностей.

Томми Вонг занимал своей конторой целый этаж десятиэтажки между северо-западным углом Миссии и Четвертой. Тонкий арочный орнамент вязаного жакета на светловолосом манекене, галстук, хаки и туфельки с кисточками на цветных носках провели нас сквозь море контор, занимающихся компьютерным дизайном, в его кабинет.

— Этот паренек использует «Шанель № 5», — наморщила нос Мисси, — и это так же верно, как то, что Господь создал маленьких рыбок для суши.

— Ты считаешь, это чтобы прикрыть его моральную развращенность или чтобы ее обнародовать?