Тайна "Сиракузского кодекса"

Дверь за нами захлопнулась. Торговец Машинами выключил мотор и повернулся на сидении, улыбаясь в полутьме.

— Дом, милый дом, — пропел он.

Экстази указал пистолетом на ручку моей дверцы.

Холодный привкус соленого воздуха проникал между планками настила, подгнившими, несмотря на креозотовую пропитку. Ветер доносил скрип просевшего причала, журчание прилива, вонь солярки и сохнущих на солнце рачков, стылый запах ржавеющего железа, потрескивание металлических листов крыши высоко у нас над головами. У переднего бампера уродливого «хамви» один запах перебивал все остальные.

— Опять бобовая похлебка, — пробормотал Торговец, — чтоб ее.

— Давай покончим с этой работой и найдем для разнообразия по хорошему толстому бифштексу, — предложил Экстази.

— Дьявольски толковая мысль, — поддержал Торговец.

Тяжелый багровый театральный занавес висел перед нами по ширине гаража, отделяя его от остального помещения. Торговец сражался со складками, пока они не разошлись, открыв один из тех хипповых интерьеров, которые можно видеть на страницах журналов вроде «Дизайн анлимитед» рядом со статьями о жилищах, куда удаляются великие программисты, чтобы отдохнуть от погружения в будущее.

Рифленый металлический потолок служил одновременно и крышей здания, этажах в трех над нами. Вдоль периметра стен росли грибы бетонных колонн, пробившихся сквозь трехдюймовую деревянную палубу, предназначенную выдержать груз, гораздо больший, чем вес «хамви», или даже стопроцентно медной ресторанной кухни, или центра развлечений с широкоэкранным кинотеатром. Над вершинами колонн протянулись балки четырнадцатитонного мостового крана — артефакта давних времен строительной индустрии. Его мотор был сдвинут к дальнему фронтону. Под ним во мраке на массивном подъемном блоке висело рождественское дерево с полным набором светящихся гирлянд. Над деревом смутно виднелись цифры «14» — обозначение тоннажа крана, нанесенное по трафарету на блок. Над всем пространством перекрещивались деревянные полуфермы шестидесяти-семидесяти футов, от одной несущей стены до другой. Другие, футов двухсот, тянулись от фронтона к фронтону. Два симметричных ряда прожекторов были расставлены на каждом блоке крыши, их свет, затемненный полувековой копотью и пылью, не рассеивал полумрака внизу.

Мы вошли в кухню — участок, обозначенный большими стеллажами из нержавеющих решеток, какие можно увидеть в ресторане или отеле. Два духовых шкафа и газовая плита с восемью горелками стояли под листовой вытяжкой, развернутые к мясницкой колоде три на двенадцать футов на колесной подставке. Все, кроме духовок и плиты, можно было откатить в сторону, чтобы принимать толпу гостей, зажечь юпитеры, устроить репетицию оркестра или, может быть, жилье для слона. Большой цилиндрический котел томился на плите. За тридцать ярдов он благоухал вороньими тушками, черной патокой и луком, тмином и перцем, сельдереем и устрицами, полярной хижиной и дизентерией.

За прилавком толпилась мебель, которая, совместно с освещением, определяла различные более или менее традиционные помещения. Здесь был участок столовой, гостиная, центр развлечений.

Дальше лампа под абажуром освещала стол для пула, старомодный механический бильярд и музыкальный автомат. Его мигающие огоньки отражались в стекле над стойкой бара. Рядом с баром у восточной стены здания в устье натуральной печи уютно горели дрова.

Лампа отбрасывала конус света на круглый обеденный стол, рассчитанный на шестерых. У его дальней стороны стоял мужчина, его черты были скрыты тенью над лампой. Приближаясь к нему, просто чтобы показать вожаку стаи, кто из нас внизу пирамиды, Экстази грубо подтолкнул меня в спину.

— Мистер Кестрел, — сказал мужчина, и я узнал растянутый южный выговор, — садитесь пока.

Торговец Машинами подтолкнул меня краем стула под колени. Я сел.

Стол был завален любопытными вещицами. Стакан, бутылка джина, маленький складной нож, карта Сан-Франциско, шариковая ручка, розовый блокнотик, пейджер, сотовый телефон, брелок-тамагочи на цепочке, вскрытая пачка наркотиков и черная дубинка двух дюймов в диаметре и восемнадцати в длину с ручкой, как у полицейской дубинки.

Другой конец оканчивался головкой в форме обрезанного пениса.

Человек с южным выговором тоже сел.

— Выпьете, мистер Кестрел?

XV

— Не хочется, — солгал я.

Редкие медные волосы мужчины были собраны сзади в короткий хвостик, брови выщипаны, зато ресницы были длинными. В мочке левого уха продеты несколько маленьких золотых колечек.

— Mon vieux [7], вы гость моего… — он очертил в воздухе маленький круг лезвием ножа, — дома.

Он взял в руки бумажную пачку и улыбнулся. Руки у него были пухлые и мягкие.

— Мои гости всегда хотят пить.

Он положил складку бумажной пачки вдоль вытянутого указательного пальца и начал постукивать по краю лезвием ножа. Зернышки коричневого порошка с лавандовым отливом скатились по складке в пустой стакан. Мужчина прервал свое занятие.

— Понятно?