Тайна Скарлетт О’Хара

Хватаясь рукой, все еще сжимавшей оружие, за простреленную грудь, мужчина в белой рубашке и широкополом сомбреро пытался удержаться на ногах. Перед ним стояли двое ковбоев с желтыми платками на шее. Раненый судорожно пытался вскинуть револьвер и прицелиться в своего обидчика. Но тут же прогрохотало еще два выстрела, и мужчина в сомбреро замертво упал в горячую пыль.

— Я же говорил тебе, не поднимай руку, — процедил один из ковбоев, опуская револьвер в кобуру.

Шериф смотрел на происшедшее абсолютно спокойно, на его лице не дрогнул ни один мускул.

— А тут для полиции настоящее раздолье! — воскликнул полковник Брандергас.

Шерифу ничего не оставалось делать, как окликнуть ковбоев. Те нехотя обернулись на окрик представителя власти.

Но вдруг один из ковбоев радостно воскликнул:

— О, да тут Кристиан!

И ковбои направились к мистеру Мортимеру, минуя шерифа.

— Что произошло? — спросил Кристиан.

— Да понимаешь, Кристиан, этот ублюдок, — один из ковбоев кивнул в сторону мертвого, — обозвал меня лжецом. А ты же знаешь, что я никогда не лгу.

— Да, серьезное обвинение в твой адрес, Чак.

И обратившись к своим друзьям, Кристиан Мортимер сказал:

— Позвольте вам представить двух изощренных в боевых искусствах людей. Вот это — Чак, а этот поменьше — Билли.

Он явно не церемонился с ковбоями в желтых повязках. Те сбросили шляпы и поклонились друзьям Кристиана, как будто бы в шаге от них и не стоял шериф округа со своей тростью. Ковбои с желтыми платками на шее раскланивались так, как будто встретились на прогулке.

На звуки выстрелов вышел на крыльцо и начальник городской полиции Джек Добсон. Он не спеша подошел к двум ковбоям и поинтересовался:

— Чак, Билли, что произошло?

— Все было законно, Джек, — принялся оправдываться более молодой, — он назвал меня лжецом, и мне ничего не оставалось, как выстрелить в него, защищая свою честь.

Такое объяснение, по-видимому, устроило помощника шерифа, но все равно он протянул руку.

— Ребята, сдайте оружие, ведь все должно быть по закону. Если вы не виноваты, я вас скоро выпущу.

— Ну что ты, Джек, разве мы можем быть виноваты? Мы всегда уважали закон.

И ковбои, не пререкаясь, отдали помощнику шерифа свои револьверы. Помощник шерифа степенно повел Чака и Билли в участок.

А на площадь в это время выкатил огромный фургон с броской надписью «Театр Глобус». Все оживились — со времени последних гастролей прошло уже два месяца и здание театра использовалось разве что для собраний.

С козел соскочил молодой парень и распахнул дверь. Он приветливо улыбнулся всем, словно представление уже началось. Он был очень красив и молод, длинные темные вьющиеся волосы достигали плеч, лицо парня было чрезвычайно открытым и честным, а на губах сияла радостная улыбка, словно он собирался продемонстрировать горожанам что-то из ряда вон выходящее.

Из фургона сперва показался сложенный зонтик, раздался легкий треск, спицы раскрылись и ярко-розовый шелк натянулся. Следом показалась розовая ножка, и на землю Клостер-Тауна ступила женщина, она прятала свое лицо за шелком зонтика, но уже по одной ее фигуре можно было понять, что она очень молода.

Зонтик медленно приподнялся и блеснули большие темные глаза под соболиными бровями, яркие губы подарили всем лучезарную улыбку.

Взгляд женщины скользнул по стоявшим на площади мужчинам. Он задержался сперва на шерифе, и тот уже готов был приподнять свой котелок, как вдруг губы прекрасной женщины дрогнули, и она перевела свой взгляд на Рэтта Баттлера. Мужчина и женщина смотрели несколько мгновений друг другу в глаза.

Женщина спросила у своего молодого друга:

— Кассио, ты не знаешь, кто этот человек?

— Розалина, по-моему, это очень интересный экземпляр, он сочетает в себе черты и жертвы, и охотника.

Актеры обращались друг к другу выспренне, называя себя не настоящими именами, а псевдонимами.

— Нет, Кассио, он охотник.

— Тогда желаю тебе, Розалина, удачной охоты.

— Я, Кассио, воспользуюсь твоим советом.

ГЛАВА 6

Представление проезжей труппы было назначено на восемь часов вечера. К этому времени все жители Клостер-Тауна столпились у здания городского театра, пустовавшего два месяца. Оки обменивались новостями, переговаривались, спорили.

Женщины придирчиво оглядывали одна другую, ища изъяны в одежде и поведении. Мужчины как всегда чинно курили, опираясь на перила крыльца, поглаживая рукоятки револьверов.

Все собравшиеся были нарядно одеты, выбриты, причесаны. Женщины щеголяли самыми невообразимыми шляпками, зонтиками и платьями.

— Вот в прошлом году приезжал замечательный театр, — говорил седоусый джентльмен своему собеседнику.

— Да-да, я помню тот театр, там была одна очаровательная актриса.

— Да нет, что ты, там было несколько очаровательных актрис, одна лучше другой. Неужели ты забыл?

— Нет, я не забыл. Вернее, я бы хотел забыть, но моя супруга не дает мне этого сделать.

— О да, она у тебя такая ревнивая. Я помню тот грандиозный скандал. О нем в Клостер-Тауне говорили еще месяц после того, как труппа покинула городок.