Тайна Спящей Охотницы

Кит решил не выходить, но, заметив, что водитель с любопытством посматривает в зеркало заднего обзора, тоже вывернулся назад и стал глядеть, что там делает князь, как здоровается с губернатором.

Князь стоял навытяжку, по-офицерски, с фуражкой на голове, смотрел куда-то вверх… и отдавал правой, раненой рукой честь стемневшему небу и, видно, самому губернатору, стоявшему на крыше привидением, которое способен был видеть только гость из прошлого, когда-то видевший этого губернатора живым.

Вид князя Георгия посреди Тверской улицы был таким экзотическим, что даже суровый водитель-охранник не выдержал.

— Реконструктор он, что ли, твой дружбан? — спросил он Кита, имея в виду фанатов копирования давних исторических событий.

— Ага, — подтвердил Кит, подумав, что определение «реконструктор» подходит куда больше ему самому вместо слишком уж примитивного «сборщика».

Князь вернулся в машину сияющим и вдохновленным, будто раздумал погибать в Гражданскую войну… Но оказалось, все как раз наоборот.

— Родному триколору честь отдал! — горячо шепнул он Киту, имея в виду флаг над мэрией, который никто в Москве давно не замечает. — Теперь совсем не страшно любое пророчество. Наши жертвы были не напрасны!

«Кто бы сомневался», — с печальной ухмылкой подумал Кит.

И больше до самого дома, что стоит в двадцать первом веке на улице Космонавтов, князь не проронил ни слова и в окошко не глядел… До Кита все эти юнкерские вдохновения не доходили, он пока не за флаги воевал. Так ему, по крайней мере, казалось.

…Когда вошли в подъезд заветного дома на улице Космонавтов, Кит, сам не понимая почему, вдруг жутко заволновался. Вроде родные, самые безопасные места, а страху накатило едва ли не больше, чем на том роковом спуске к Москве-реке в восемнадцатом году, причем — осознанного страха.

— Слушай, Жорж, а она не может вломиться сюда прямо сейчас? — спросил он князя, глянув походя сквозь решетку подвальной лестницы, которую он так боялся в детстве — детстве таком далеком, будто оно прошло раньше, чем родился на земле сам Александр Македонский.

— Крайне сомнительно, — коротко, но серьезно подумав на эту тему, ответил веско князь.

Лифт вдруг клацнул где-то там, наверху, и с нарастающим шумом бездушной машины, похожем на долгий тяжкий выдох, двинулся вниз…

И Кит невольно вообразил, что прямо с небес самым доступным способом — просто на лифте — спускается она, Спящая Охотница… Вот как раз теперь, когда до папы, который может дать самый лучший совет и помочь так, как никто другой не поможет, остается всего ничего… двенадцать лестничных пролетов… меньше минуты. Она — то ли человек-киллер, то ли просто машина-убийца — встряла между Китом и спасительным папой, как в страшном сне, и от нее уже никуда не деться, только проснуться… Где угодно, только не здесь, только не у себя дома!

— Пошли так! — тихо крикнул от ужаса Кит и рванулся в обход, вверх, на лестницу, таща пухлую сумку, в которую были набиты шинели, а в их гуще в качестве изюминки в булке был засунут револьвер Наган князя Георгия, совершенно бесполезный при встрече со Спящей Охотницей.

Кит уже взлетел на один пролет, когда заметил, что князь как стоял внизу, дожидаясь лифта, так и стоит столбом… Может, он просто оцепенел от страха-предчувствия… или хочет встретить смерть лицом к лицу, не отводя глаз… А лифт все опускался, как в страшном сне или в каком-нибудь японском ужастике… Вот уже почти совсем опустился. И Кит тоже оцепенел и затаил дыхание.

Лифт внизу, перед князем, пшикнул и клацнул какими-то посадочными узлами. Двери, раздвигаясь, шваркнули, как ржавые ножи друг об друга…

— Князь Георгий, если не ошибаюсь, — раздался голос…

Глава шестая с детскими ночными кошмарами, самыми главными вопросами о душе и с граммофонной иглой, летящей, как пуля

Сердце у Кита пшикнуло, как бракованный китайский фейерверк.

— Так точно, — по-военному гордо, но смиренно ответил внизу князь. — Портупей-юнкер Веледницкий волею Проведения прибыл в расположение временного укрытия.

— Отрадно видеть вас, князь, — с удовольствием ответил папа Кита на старинном языке. — А где же…

— Па, здесь я! — не по уставу крикнул-доложился Кит, в два прыжка слетев вниз.

Папа поморгал, как бы прикидывая, какой Кит настоящий — этот или тот, который сейчас барахтается далеко, в вечерних водах Адриатического моря… И, видно, решил, что родные оба. Мама на папином месте, наверно, подумала бы на эту тему, потом подумала бы еще немного и упала бы в обморок.

Папа снова нажал кнопку, двери лифта раздвинулись, они вошли.

— Поехали, — сказал папа просто, но получилось мощно, по-гагарински.

Он тут только, по пути наверх, представился князю папой Кита, Андреем Николаевичем, и когда они в узком пространстве лифта пожимали друг другу руки, обратил внимание на болезненную гримасу князя, которую тот старательно гримировал терпением, а также на темный потек на рукаве юнкерской гимнастерки.

— Что это? — напористо и строго спросил папа.