Тайна старого замка

А вот и мрачный средневековый дворец Рупрехта III[21]. Первое здание всей резиденции. Его воспроизвели полностью. Внешний вид этого здания кажется сегодня довольно скромным на фоне других построек, но, как считал Владимир, строгой величественностью и суровой красотой все-таки превосходит их (оригинал, конечно, а не копия). И разве что другая, поистине королевская резиденция, расположенная как раз напротив Рупрехтова замка, может сравниться с ним — Фонтанный зал курфюрста Филиппа[22], как утверждают использовавшего при строительстве оригинальные колонны из разрушенного дворца Карла Великого в Ингельхайме. Здесь он тоже был, но увы… Бетонные столбы с облупившейся розовой краской совсем не радовали глаз — ни изяществом, ни неповторимой аурой героической эпохи великого короля франков…

Эта безрадостная мрачная картина не становилась веселей даже под яркими солнечными лучами, сумевшими пробиться сквозь тени, поглотившие юго-восточный угол замка и черными острыми зубцами медленно прогрызавшие унылый ковер двора.

Ладно, хватит романтических воспоминаний, пора за дело.

Оперативники рассредоточились по периметру двора. Каждый знал, что делать. В течение нескольких часов они исследовали все уголки замка, побывали на каждом этаже, на каждой крыше, в каждом помещении, проверили все лестницы, чердаки и немногочисленные подвалы, простучали стены… Ничего.

То есть нельзя было со стопроцентной уверенностью сказать, что на эту заброшенную территорию никогда не ступала нога человека. Вовсе нет! По каким-то едва заметным признакам можно было определить, что еще совсем недавно здесь шла весьма интенсивная жизнь: повсюду утоптанные тропинки, ведущие в никуда; в дальнем углу брошены несколько пустых консервных банок с новыми этикетками; возле чаши фонтана чернеет горка свежей золы — что здесь жгли? Старые газеты, мусор, документы? Были окурки, обрывки газет, огарки свечей, использованная пластиковая посуда, позеленевший черствый батон… Да много чего нашлось. Того, что можно найти на любой заброшенной городской стройке. Не было главного — хоть сколько-нибудь заметных следов деятельности. Да и где ей тут быть? Вся эта грандиозная стройка — всего лишь огромная декорация, использовать которую можно разве что для съемок фильма о Средневековье. Разве можно тут не то что жить, а даже и просто работать, хоть бы и вахтовым методом? Ну если только палатки посреди двора поставить. Здесь же нет даже элементарных удобств, не говоря о таких привычных для цивилизованного человека вещах, как электричество и канализация. По сути — нет даже крыши над головой, чтобы от дождя и снега укрыться.

Неужели этот мифический Шварц здесь действительно жить собирался? На одно только освещение сколько денег требуется. Тут даже миллиардер призадумался бы. Да и что освещать, если в немногочисленных имеющих целые стены и потолок помещениях в любое время года гуляет ветер и цветет плесень. Центральное отопление, кажется, не предусмотрено. Неужели только очаги и камины, как в Средневековье? Но тогда, по крайней мере, были камень и кирпич, а тут — холодный бетон. Вряд ли что-то можно обогреть без современного оборудования. Или все это просто не успели сделать?

Для чего же вы это все построили, Антон Оскарович?.. Ох, знакомо мне это имя. Знакомо! И совсем недавно промелькнуло где-то. Надо бы Николаю задание дать, пусть поищет в базе…

Владимир поежился. К вечеру поднялся ветер, становилось прохладно.

Можно было уезжать.

Нужно было привезти сюда Наташу с Ксюшей, запоздало подумал Воронцов. Вероятно, после осмотра этого жутковатого местечка, у них поубавилось бы энтузиазма. Хотя… Кто знает, какие безумные идеи могут возникнуть в их хорошеньких головках…

* * *

А в это время хорошенькие головки вновь склонились над портретом великолепной Имы Давероне.

— Поразительный по силе портрет, — сказала Наталья. — Это чудесный символ эпохи. Посмотри, как она серьезна и вдумчива. Это выдает и силу, и богатство ее характера и души — просто на грани чуда. Это и есть Ренессанс. Высшая степень синтеза личности и мироздания, мгновений быстротекущей жизни и вечности, любви и красоты.

— Но почему для этого выбран женский, а не мужской образ? — спросила Ксения.

— Гуманизм по своему первоначальному значению — это выдвижение в центр мира человека, и ему нужна новая опора и предмет его устремлений, то есть красота, которая воплощается в облике женщины, поскольку с ней связывают космический Эрос и, соответственно, все явления Вселенной. Вот поэтому женщина занимает исключительное место. Как Мадонна на троне.

— Значит, выходит, женщина стала всего лишь неким символом. Главное, чтобы была внешне привлекательна, а остальное не имеет значения?