Тайна старой леди

Я успокаивала маму, ходила по номеру и понимала сама, что стресс, действительно — имел место быть. Сейчас мне просто необходимо было увидеть его, дотронуться, удостовериться, что он есть. Все было так привычно — мама, этот гостиничный номер, в котором я несколько раз ночевала… мне срочно понадобилось подтверждение всего произошедшего. И где папа так долго? О чем там можно так долго разговаривать? Я тоже нервничала, я теперь всегда буду нервничать, когда его нет рядом.

Папа вскоре подошел и сразу подвергся допросу — что, как, о чем? Он успокаивал нас, развлекал. Но я отлично знала своего папу — он тоже переживал все это время. Всем нам досталось.

Мир все не возвращался, и я стала переживать теперь уже по конкретному поводу. Папа предложил прогуляться, но мне нужно было ожидать Мира здесь, потому что он придет сюда. Ближе к вечеру мы с мамой капали на пару волшебный валемидин, не находя себе места. Папа куда-то вышел, мама включила телевизор, и он как-то заполнял звуками тишину.

Я калачиком свернулась на кровати в спальне и молилась о том, чтобы все было хорошо. Я и в мыслях не допускала, что он меня бросил или что-то в этом роде. И с ужасом представляла, что он попал под машину, или что там еще могло случиться со взрослым мужиком в городе белым днем? И какие опасности могли угрожать уроженцу другого мира здесь, у нас? Я этого не знала, а он не сказал — не успел. Пока не успел — суеверно твердила я себе, пока… Хоть бы все было в порядке, да хоть бы и по бабам пошел, только бы был жив… остальное такая ерунда, мелочи.

Мысли прыгали… может, что-то случилось с Алексом? Он же не появлялся дома, может, заболел или несчастный случай какой? А Мир, как друг, где-то с ним? Но я понимала, что он обязательно дал бы знать, что задерживается. Это я блаженная идиотка, а с папой-то они точно обменялись телефонами. Даже если нет, он позвонил бы… на рессепшен, например. И я сорвалась вниз, сбежала по лестнице, вынеслась в вестибюль отеля и увидела, что папа стоит и разговаривает с Артемом — Артом. Меня словно в грудь ударили, и я замерла, боясь подойти и спросить. Только смотрела на них… а они — на меня. И папины глаза, выражение лица… В ушах зашумело, потом потемнело в глазах и сквозь мягкую темную вату до меня донеслось:

— Не надо — я врач…

В себя приходила странно — какими-то урывками. Потолок в номере, резкий и вонючий запах нашатыря… Артем…темнота. Поездка в машине, трясет и больно руке… темнота. Белый потолок какого-то дома, папины глаза, такие… снова провал. Тихий плач мамы, бормотание мужских голосов, осознание…черная яма.

Наконец, смогла более-менее осознанно реагировать и спокойно, почти безразлично смотрела на папу и маму, сидящих у кровати. Понимала, что накачали меня чем-то успокаивающим. Потом за воспоминанием накатило осознание…

Спрашивать ни о чем не хотелось. Зачем мне знать — что и как, если я уже поняла, что его нет? Почувствовала. Жить стало неинтересно и незачем. Все стало не нужно. Я мучительно вспоминала о том, какой способ самоубиться самый безболезненный? Это нужно прекратить, это просто невыносимо… Пыталась вспомнить и проанализировать, но не получалось ничего. Мама звала, пыталась достучаться до меня. Папа останавливал ее, давая мне возможность свыкнуться с потерей. Он это серьезно? С этим можно свыкнуться? Если даже под действием лекарства боль, отчаянье, возмущение этой страшной несправедливостью разрывают изнутри, медленно убивают! Уснуть бы и не просыпаться никогда, чтобы не болело так сильно, чтобы не тянула душу эта жуткая, страшная тоска, которая потом станет просто невыносимой.

Потом я засыпала, просыпалась, молчала… Самоубийство не понадобится — это я уже поняла. Я и так уйду к нему — сама. Все эмоции покинули напрочь, осталась пустота — страшная дыра, куда меня постепенно затягивало и я была не против — я смирилась, я понимала, что это единственный выход…

Папа попросил попробовать встать. Поднял сам почти насильно и отвел меня в туалет. Потом взял за руку и вывел на улицу.

Я подняла голову, посмотрела… мы находились не в больнице. Это был частный дом, окруженный очень запущенным садом — некошеная с лета трава высохла и бугрилась под тонким слоем первого снега. А я в тонкой длинной рубашке и все… Когда ледяной ветер задул под нее и лезвием скользнул по коже, я обхватила себя руками и папа увел меня в дом. Дал выпить что-то. Я пила, хотела опять дойти до кровати. Он не дал, усадил в кресло.

— Пока ты под действием успокоительного, но все время я не буду держать тебя на нем. Ты понимаешь сейчас, о чем я говорю?

Я кивала головой. Смотрела мимо него.

— Арина, Алекс пропал без вести, Веллимира ждали внутри здания. Погиб он и охранник. Кто стрелял — выясняют.

Я не хотела это слышать, крутила головой.

— Тебе все равно придется вернуться. Пожалей маму — я вколол ей снотворное. Она с ума сходит — боится тебя потерять. Ты одна у нас. То, что я скажу, тебе необходимо выслушать — это даст тебе силы жить, Аришка.

Не хочу, не буду, я просто не смогу…