Тайна старой усадьбы

— Тогда останемся, и я буду ловить привидение, но заняться этой охотой я могу только при том условии, если я буду совершенно спокоен за тебя и буду знать, что ничто не нарушит твоего покоя; поэтому выслушай мой братский приказ, каковых приказов ты, моя умница, никогда не нарушала. Во-первых, собери несколько портьер, их в пустых комнатах много, и сделай на своих окнах плотные занавески, чтобы никто не мог к тебе заглядывать со двора, чтобы тебя пугать. Во-вторых, дверь в мою комнату должна быть ночью заперта, не на замок, конечно, а лишь плотно притворена, чтобы тебя не пугали через мое окно, так как я боюсь, что главная атака будет направлена именно на тебя, потому что тебя испугать легче, а пан Тадеуш хорошо знает, что для тебя я сделаю все. В третьих, одна из твоих девушек должна каждую ночь спать в твоей комнате; она может на ночь приносить матрац и устраиваться на полу. Другая — должна спать в пустой комнате около твоей двери; можно отгородить ей уголок: ширмы у нас тоже есть, а дверь на ночь закрывай на задвижку. В-четвертых, и во фруктовый и в дикий сад ты должна ходить только в сопровождении обеих девушек, а после захода солнца они должны следовать за тобой всюду, куда бы ты ни шла; и, наконец, ты должна жить и главным образом спать совершенно спокойно и верить в то, что, что бы ни случилось, а я тебя в обиду не дам.

Ольга обняла меня и несколько раз поцеловала. Я отвел ее в ее комнату, уложил в постель и прикрыл потеплее.

— Ну, спи, моя детка, и ничего не бойся. Из своего горького опыта я уже убедился, что эта белая кукла является в ночь только один раз; нужно же и кукле поспать.

Я шутил, чтобы успокоить Ольгу, но у меня самого на душе было неспокойно.

Уверенность в том, что меня мистифицирует пан Тадеуш, становилась во мне все крепче и крепче. Я сознавал, что мне предстоит тяжелая борьба, а между тем мои нервы, как назло, все больше и больше разгуливались.

Я был убежден, что я не верю в привидение; что я не боюсь его; что сильным порывом воли я могу сорвать с него весь его таинственный покров, а на глубине моей души, точно смеясь надо мною, шевелилось предательское сомнение — ой, не выдержишь; ой, сдашь и побежишь так же, как бежал часа два тому назад из комнаты с портретом еврейки.

Не спалось. Я долго ворочался на своей постели, обдумывая план действий для предстоящей охоты.

Только под утро, когда начинало уже рассветать, я забылся тяжелым болезненным сном.

VII ОХОТА

Я проснулся поздно, с тяжелой головой и в дурном настроении духа. Идти к пани Вильгельмине, где мне неизбежно нужно было встретиться с паном Тадеушем, не хотелось, но я превозмог себя и пошел.

Все уже напились чая. Ольга с пани Вильгельминой чистили какие-то ягоды для варенья. Пан Тадеуш что-то записывал в книгу и прикидывал на счетах.

Поздоровался он со мной с его обычной изысканной вежливостью, но мне показалось, что держал себя он как-то неестественно и старался мне в глаза не смотреть.

Пани Вильгельмина что-то рассказывала Ольге со своей обычной приветливостью, но Ольга была молчалива и бледна. Вообще, чувствовалась какая-то натянутость.

Пан Тадеуш по обыкновению спросил меня, чем я предполагаю сегодня заняться, и мне опять показалось, что он старался не смотреть мне в глаза.

«Чует», — подумал я и ответил, что сегодня мне нездоровится, я плохо провел ночь и пойду прогуляться по лесу.

Пан Тадеуш, выслушав меня молча, снова углубился в свою работу и как-то особенно громко щелкал на счетах, что почему-то меня раздражало.

Неприязненное чувство к этому человеку, в мирных и интересных беседах с которым я еще так недавно с удовольствием проводил целые часы, росло во мне все сильнее и сильнее.

Я изредка взглядывал на него, как бы соразмеряя наши силы в предстоящей борьбе. Конечно, весь перевес был на моей стороне, но ведь все будет зависеть от результатов первой схватки, а в ней пан Тадеуш участвовать не будет. Мне предстоит в этой схватке столкнуться с неведомым мне врагом, и борьба будет не столько физическая, сколько духовная.

В этой борьбе я должен буду нападать, а враг мой, чтобы остаться победителем, должен, ни на минуту не дрогнув, спокойно выдержать мою атаку. Тогда я неизбежно должен буду поверить в его таинственную природу и буду поражен, то есть, должен буду спасаться он него и бежать из Борок.

А если я не испугаюсь?

Враг мой должен был понимать, что он затевает слишком серьезную игру и ставит на карту не только результат этой игры, но и свою собственную жизнь, и раз он идет на такой риск, то значит, он обладает достаточными духовными силами для того, чтобы с самого начала парализовать меня и не дать мне возможности начать нападение, которое могло быть для него роковым.

Итак, борьба сводилась к обычному концу: победит тот, у кого нервы окажутся крепче, а у меня нервы от пережитого за последнее время сильно расшатались.