Тайна старой усадьбы

XIV КАТАСТРОФА

С этого времени мы с Ольгой опять зажили в Борках тихой и спокойной жизнью, такой жизнью, какой мы жили здесь в первую неделю после приезда.

Между тем, лето приходило к концу, и надвигалась осень. Вечера стали длинными. Днем солнышко еще сильно припекало, и бывало жарко, но ночи становились холодными. Изредка даже появлялись утренники, свежие и бодрящие.

Мы с Ольгой по-прежнему продолжали купаться, хотя вода делалась все холоднее и холоднее, но купались мы уже только перед обедом, когда солнышко пригревало сильнее всего и с протоки исчезал туман, стлавшийся по поверхности воды каждое утро и иногда заползавший по саду до самого дома.

Хотя о каких-либо страхах уже не было никакой речи, но Ольга по привычке всегда ходила на пристань со своими девушками, с которыми она успела очень сблизиться.

Необходимость капитального ремонта нашего старого дома становилась все более чувствительной. Все расселось; дуло изо всякой щели, и по ночам мы с Ольгой дрожали, натягивая на себя всякие пледы и пальто.

Чувствовалось, что скоро необходимо будет покинуть наши милые Борки, которые после всего пережитого здесь стали нам такими близкими и дорогими; но что было делать, осень надвигалась быстрыми шагами.

Мы чуть не каждый вечер, переговариваясь с Ольгой из-под своих одеял через соединявшую наши комнаты дверь, назначали день отъезда, и каждое утро, радуясь лучам теплого солнышка и любуясь тихими и грустными картинами близкой к увяданию природы, опять его откладывали.

Да и что было особенно спешить? Опасность нам угрожала только со стороны дождливого периода осени, но собраться мы могли буквально в полчаса, а крепкие и хорошо выкормленные паном Тадеушем лошадки живо довезли бы нас до железной дороги во всякую погоду.

Наступили опять ясные и лунные ночи, которые осенью обладают особенной прелестью.

В одну из таких ночей я сладко спал, прикрывшись сверх одеяла своим пальто.

Не знаю, долго ли я спал, но вдруг что-то холодное, как лед, прикоснулось к моему лбу, и я, по-видимому, находясь еще во сне, отчетливо услышал чей-то голос, который проникал мне не то что в уши, а прямо в самую душу.

— Скорей! Вставай скорей!

Я вздрогнул и широко открыл глаза.

В комнате не было совсем темно. Тяжелые драпировки, повешенные Ольгой на моем окне, были немного раздвинуты, и сквозь щель между ними прорывался узкой полосой свет луны.

Около моей кровати, частью в полумраке комнаты, частью оставаясь в полосе лунного света, стоял призрак еврейки.

Те же длинные, спускавшиеся до полу одежды, то же накинутое на голову и свисающее с плеч покрывало, те же черты дивно красивого молодого лица, только в глазах его уже не было мучительного выражения мольбы и упрека.

Я смотрел на нее в каком-то оцепенении, и, как это ни странно, на этот раз нисколько ее не испугался.

И вдруг опять, не в ушах, а где-то внутри меня, властно зазвучал знакомый мне голос.

— Скорей! Не теряй ни одной минуты!

Я вскочил с кровати. Мне показалось, что я проснулся во второй раз. Предо мной никого не было, только полоса лунного света тянулась через мою комнату, но луна светила как-то не ровно, а точно вспыхивая и потухая.

Я окончательно очнулся. Первое, что я ощутил, это был сильный запах гари. Я сорвался с постели и, подбежав к окну, раздвинул портьеру.

Стоящие в стороне перед домом деревья были облиты красным заревом огня, а мимо стекол моего окна медленно поднимались клубы густого дыма.

«Пожар!» — мелькнуло у меня в голове.

Я распахнул окно. Нижний этаж в сторону рогового крыльца горел, и пламя огромными языками уже вырывалось из окон. Если не считать шума и треска огня, кругом стояла ничем не нарушаемая тишина.

Стараясь ни на минуту не терять самообладания, я вбежал в комнату Ольги.

— Скорей вставай, Оля! — кричал я и, схватив ее за плечи, я поднял и посадил ее на кровати.

— Скорей! — крикнул я опять. — Пожар! Наш дом горит! Надевай, что попало; нужно спасаться!

Убедившись, что Ольга окончательно проснулась, я, натаскивая на себя по пути одежду, бросился в комнату девушек.

От моего крика они уже пробудились и, перепуганные, не то визжа, не то плача, метались по комнате.

— Не кричите и не бойтесь! — крикнул я им. — Идите за мной!

Я снова вбежал к Ольге. Она уже оделась и дрожащими руками надевала на себя пальто.

— Идем! — Я схватил ее за руку и потащил, захватив другой рукой со своей кровати пальто.

Мы выбежали на площадку лестницы. Нам в лицо пахнуло горячим дымом, и я с ужасом заметил, что нижняя часть ступенек и перила уже были объяты с одной стороны огнем.

Задыхаясь от едкого дыма, я накинул Ольге на голову свое пальто, крепко обхватил ее за талию и бросился вниз по лестнице, прямо в огонь.

Ольга громко вскрикнула, и я почувствовал, что она вдруг сделалась очень тяжелой: она лишилась сознания.

Крепко прижимая ее к себе и хватаясь свободной рукой за местами еще целые, но уже горячие перила, я в несколько прыжков сбежал по лестнице.

Цепляясь за меня и спотыкаясь, с криком и слезами, успели спрыгнуть и обе девушки.