Тайна старой знахарки

На рыночной площади скопилось столько народу, что Аморе и Брендан вынуждены были спешиться. Доверив лошадей лакеям, которые несли паланкин, они вместе с Джимом и Уильямом стали обходить пристанище бездомных.

Аморе пристально вглядывалась в людей, пробираясь среди них и прочитывая на десятках лиц одно и то же: скорбь, отчаяние, безысходность… Все пребывали словно в оцепенении, не в силах понять, отчего судьба обошлась с ними столь жестоко. Никто не взывал о помощи. Казалось, они утратили последнюю надежду и веру в избавление от выпавших на их долю страданий.

Иногда между ними попадались бездыханные тела — тех, у кого не хватило сил убежать от стихии. Они были не в счет, пребывая в мире ином. Дрожащими руками леди Сен-Клер приоткрывала мешковину или одеяло, которыми были накрыты умершие, и вглядывалась в их лица. Кого только среди них не было: и стар, и млад, и нищие, и почтенные горожане, и женщины, и мужчины. Сердце Аморе разрывалось от сострадания к этим людям!

Внезапно взор Аморе упал на двух мужчин, тесно прижавшихся друг к другу. Оба спали. Один, словно стремясь уберечь друга даже во сне, обнял его. Подойдя ближе, леди Сен-Клер пригляделась к ним. И в следующее мгновение камень спал с души — Иеремия и Ален!

Она стала энергично махать остальным, подзывая их, и опустилась на колени рядом с лежавшими иезуитом и мастером Риджуэем. Взяв пастора Блэкшо за плечо, легонько тряхнула его. Вздрогнув, Иеремия раскрыл глаза и испуганно посмотрел на нее.

— Мадам… Вы? Но как вы… — пробормотал пастор и тут же, не дожидаясь ответа, озабоченно повернулся к Алену, лежавшему с закрытыми глазами. Аморе обратила внимание, как дрожала рука пастора, когда он приложил ее к груди Риджуэя.

Облегченно вздохнув, Иеремия произнес:

— Хвала тебе, Дева Мария! Он жив!

— А как вы? — спросила Аморе, вглядываясь в дорогие сердцу черты. Пастор Блэкшо, казалось, за эти немногие дни постарел на десяток лет. — Вы не ранены?

Иеремия улыбнулся:

— Это не столь важно, мадам.

Брендан склонился над Иеремией и помог ему подняться. Пастор сморщился от боли.

— Давайте-давайте, обопритесь на меня, — решительно заявил ирландец.

Уильям и Джим подняли так и не пришедшего в сознание Алена и понесли к стоявшему поодаль паланкину. Усадив его, они привязали Риджуэя ремнями к спинке, чтобы ненароком не вывалился по пути.

Брендан помог пастору взобраться на Лепрекона и повел жеребца в поводу.

Так они отправились в путь к дому леди Сен-Клер.

Заметив багровую полосу на шее, она в ужасе спросила:

— Что с вами произошло?

Полуобернувшись, пастор махнул рукой.

— Брендан вам не рассказал? О том, как парочка чересчур ретивых горожан вознамерилась вздернуть меня? И о том, как он меня спас?

— Они избили вас? — прошептала потрясенная Аморе. — У вас все лицо в кровоподтеках!

— Ничего, миледи, как-нибудь переживу. Синяки да пара сломанных ребер. Все могло кончиться бог ведает как, поверьте.

Во внутреннем дворе Хартфорд-Хауса Брендан помог иезуиту слезть с лошади. Аморе следила, как слуги, отвязав Алена от спинки носилок, стали вносить его в дом.

— Несите его в красную спальню! — распорядилась она.

Уильям и Джим осторожно положили Риджуэя на постель, уже без балдахина, но застеленную чистым бельем. Аморе, оставляя кровать, как знала, что она понадобится.

Усевшись на краю постели, Иеремия принялся осматривать пострадавшего друга, а леди Сен-Клер приказала слуге побыстрее принести деревянную лохань и теплой воды.

— И еще захватите чистых салфеток! — крикнула она вслед уходящему лакею. — После этого, повернувшись к горничной, скомандовала: — А ты отправляйся на кухню и передай повару, чтобы он как можно скорее приготовил куриный бульон. Спроси, осталось ли у них молоко; если нет, принеси пива или вина.

С озабоченным видом Аморе подошла к пастору и пристально посмотрела на Алена. Лицо Риджуэя странно заострилось, его покрывала уже не щетина, а изрядно отросшая борода, глаза ввалились, под ними обозначились темные круги.

— Как он? Он так страшно исхудал, — с болью спросила Аморе.

— Все это последствия недуга, которым он страдал. Болезнь пожирает ткани организма. Но жар спал, и это добрый признак.

— Надо снять с него эти цепи. С ними его не вымыть.

Аморе послала Уильяма на конюшню за необходимым инструментом. Когда тот вернулся, Джим с Бренданом осторожно подняли Алена с кровати и положили на пол. Уильям поставил подле больного плоский камень, и слуги уже собрались было приступить к делу, когда раздался голос Брендана:

— Знаете, предоставьте это мне. Поверьте, мне не раз приходилось заниматься этим. — Ирландец невесело усмехнулся.

Брендан, действуя ловко и сноровисто, в считанные минуты покончил с кандалами. Аморе, презрев приличия, стала раздевать Алена. Взорам присутствующих предстал скелет, обтянутый кожей: впалый живот, выступающие ребра и кости — словом, ни унции жира; неравная борьба с хворью исчерпала все запасы организма. Аморе была потрясена до слез. Случайно они встретились глазами с ирландцем; тот смотрел на нее со смесью боли и гнева, но сейчас ей было не до переживаний Брендана.