Тайна старой знахарки

— Я… я не могла, — всхлипывая, ответила женщина. — Вам ведь известно, как мой муж относится к кормилицам. Мол, они портят характер ребенку. Дескать, мой долг — самой выкармливать собственное дитя. Как я могла признаться ему, что у меня пропало молоко? Тогда он подумал бы, что я вообще ни на что не гожусь, — дрожащим голосом объясняла мать.

— И вы решили выкармливать малыша кашей?

— Да. Молока становилось с каждым днем меньше, ему не хватало. Он худел и постоянно кричал. Вот я и попросила Ханну приготовить кашу на молоке.

— А где вы брали молоко для каши?

— Покупали у молочницы, она приносит его из Финсбери, — ответила за свою госпожу Ханна.

— Я верю, что вы хотели как лучше, — деликатно произнес Иеремия. — Но это молоко не может быть свежим — его ведь приносили издалека. И пусть на вид оно свежее, многие грудные дети его не переносят. Например ваш сын. Единственная возможность вырастить его здоровым — прибегнуть к помощи кормилицы. Так что вам, мадам, придется рассказать мужу все как есть.

Темперанция с ужасом посмотрела на пастора.

— А по-другому никак нельзя? — чуть не плача, спросила она.

— Боюсь, что нет, — покачал головой Иеремия. — И лучше сказать ему сразу начистоту — так, мол, и так, — а не дожидаться, пока он сам выяснит. А он непременно все выяснит. И если пропажа у вас молока вызовет у него лишь досаду, не более, то легкомыслие, с каким вы подвергали здоровье его сына опасности, чревато уже гневом. Скажите ему, что у ребенка очень хороший аппетит. Вы ведь женщина умная, мадам. И все сделаете так, что он поймет вас.

Темперанция, сглотнув слезы, кивнула.

— Я сегодня же поговорю с ним. — И вновь устремила умоляющий взор на иезуита. — А вы не расскажете ему о том, что я виновата во всем?

— Ни в коем случае, мадам. Иногда ведь бывает, что рвота и понос у грудных детей возникают по совершенно необъяснимым причинам. Вот об этом я ему скажу обязательно. Если вы пообещаете мне больше не прибегать к молочной каше, поверьте: ребенок очень быстро поправится. А до тех пор пока не подыщете сыну кормилицу, давайте ему травяной отвар и немного бульона из телячьих косточек.

Женщина с благодарностью посмотрела на Иеремию, потом повернулась к служанке, и та с улыбкой отдала ей ребенка.

Глава 17

— Иеремия, может, вы еще раз все как следует обдумаете? — скорбным, будто на похоронах, тоном спросил Ален. — Я ведь так привык к вам за это время, мне будет вас очень недоставать.

Иеремия, желая утешить приятеля, ободряюще похлопал его по плечу.

— И мне вас, дружище! Но, как вы понимаете, иного выхода у меня просто нет. Иначе я накликаю беду на свою паству.

Они стояли у входа в лечебницу. Ален, потупив взор, носком сапога задумчиво скреб уличную грязь. Лекарь проводил иезуита до крыльца. Прощание вышло тягостным — ни один, ни другой не решались сделать первого шага к расставанию.

Ален скрестил руки на груди. Рассеянный взгляд его блуждал по черно-белому фасаду фахверкового дома, потом застыл на резных подпорках балок верхнего этажа.

— Как бы я хотел, чтобы ничего этого не произошло, — произнес он, и в голосе его звучало искреннее сожаление. — Остается лишь надеяться, что у мастера Хаббарта вам будет не хуже. Да и у меня отныне всегда будет в запасе благовидный предлог, чтобы встретиться с вами, — кого удивит визит хирурга в мастерскую по изготовлению медицинских приспособлений. — Ален натянуто рассмеялся, но тут же посерьезнел. — Кто бы мог подумать, что всего одна оплошность возымеет такие последствия, — горестно заметил он, взявшись за ручку двери, но так и не открыв ее. Чувствовалось, что он не все сказал своему другу пастору.

— Иеремия, прошу вас передать леди Сен-Клер мой самый сердечный привет, — обратился он к иезуиту. — Ее приходы сюда всегда были радостью для меня. А теперь, когда вы сменили местожительство, мне и ее больше в этих стенах не увидеть.

Иезуит удивленно посмотрел на своего друга. Что это? Уж не влюбился ли Риджуэй в Аморе? Нет, такого быть не могло — слишком уж Ален ценил собственную свободу, чтобы терять из-за кого-то голову. Лучшее тому свидетельство — вынужденный брак с Энн Лэкстон, с первых дней ставший обузой для него.

— Мы встретимся не позднее воскресенья, когда вы придете к мессе, — на прощание сказал Иеремия. — Да хранит вас Бог.

Иеремия кивнул и медленно побрел прочь. Аморе поручила двум своим слугам забрать вещи Иеремии — одежду, книги — и перевезти все к Лондонскому мосту. Этим утром Иеремия зашел напоследок в старое жилище захватить кое-какие мелочи, умещавшиеся в кармане.

Отойдя на несколько шагов, он обернулся. Лекарь все еще стоял на крыльце, не выпуская дверной ручки, так и не войдя в дом. Иеремия махнул ему на прощание рукой.