Тайна старой знахарки

Миссис Милтон была вдовой владельца паба, умершего этой зимой от чумы и оставившего ей одни лишь долги. Пару дней назад пожилая женщина попала под повозку, которая протащила ее несколько ярдов, в результате чего у нее оказалась раздроблена рука. Ален обработал переломы, но опасался, что рука усохнет — были разорваны сухожилия и связки. Теперь он регулярно посещал миссис Милтон на дому, следя за выздоровлением. И так как она была женщиной бедной, и ей полагалось вспомоществование, Ален отказался брать с нее плату за лечение.

И вот они с Китом возвращались в лечебницу, где за хозяина оставался Николас. Они были уже в нескольких шагах от дома, как вдруг Алена словно кольнуло. Кто это выходит от них? Уж не Мартин ли Лэкстон? Чего этому лоботрясу делать в лечебнице? К счастью, молодой Лэкстон направлялся в противоположную сторону и не заметил появления Алена, и надо сказать, кстати. В лечебнице все было как обычно. Крикнув Ника, Ален настороженно спросил:

— Что здесь делал Мартин Лэкстон? Надеюсь, не буйствовал?

Ник покачал головой.

— Я и не видел, как он вошел, мастер. Я был в саду — ходил посмотреть, как там наши травы. По-моему, он зашел увидеться с сестрой. Во всяком случае я слышал, как они бранились у нее в комнате. Так что вы бы ее спросили. А бранились они так, что и на улице было слышно.

Похлопав подмастерья по плечу, Ален решил наведаться на второй этаж. В спальне он обнаружил Энн и ее тетушку. У Энн по щекам текли слезы. Элизабет, желая успокоить ее, гладила по голове, но Энн, похоже, была безутешна.

— Что случилось? — обеспокоенно спросил Ален.

Не глядя на него, Элизабет ответила:

— Только что здесь побывал Мартин.

— Я видел, как он выходил. Что ему было нужно?

— Деньги! Он всегда был транжирой, транжирой и остался. Пьет да бегает по домам… Сами понимаете по каким.

— Так он выпрашивал у Энн деньги?

— Не выпрашивал, а требовал, — презрительно рявкнула тетушка. — И когда она ему их не дала, ударил ее. Я вот, жаль, не успела, а не то я бы ему показала.

Ален присел на край кровати и ласково дотронулся до плеча Энн, но молодая женщина в испуге отпрянула.

— Не трогайте меня! — выкрикнула она, прижавшись к Элизабет.

Ален убрал руку.

— Я просто хотел вас успокоить, — обиделся Ален. — Хорошо, обещаю вам, что непременно схожу к вашему отцу и переговорю с ним о Мартине. Какое он имеет право приходить сюда и клянчить у вас деньги? А тем более заниматься рукоприкладством.

Обе женщины испуганно взглянули на него.

— Да вы что? Ни в коем случае! — воскликнула Элизабет. — Только этого не делайте, прошу вас. Мой свояк души в своем сынке не чает и гладит его по головке, что бы тот ни натворил. Без толку к нему ходить. Лучше вообще промолчать об этом.

Ален был изумлен.

— Ну, как знаете. Но ведь Мартин снова сюда явится. И что тогда?

Элизабет поджала губы, ни слова не произнеся в ответ. Ей, как и Алену, было ясно, что помощи ждать неоткуда. Не было законов, защищавших женщину от посягательств в семье, — будь то отец, брат или законный супруг. Они обладали всеми правами для укрощения строптивых жен, в том числе и поколачивать их как нерадивую прислугу.

— Вы должны защищать нас, — укоризненно бросила Элизабет. — Но вас ведь дома не застанешь. Полдня бегаете по больным.

— Это мой долг, мадам, — защищался Алей, хотя упрек был в целом справедлив.

— Ваш долг, сэр, — в первую голову заботиться о жене и вашем будущем ребенке!

— Не могу же я из-за этого бросить работу.

— Если бы эта ваша работа хоть деньги приносила, — с издевкой произнесла Элизабет. — Но вы ведь цацкаетесь с разными оборванцами без гроша за душой. В цеху очень ценят ваши способности, и вы могли бы пользовать таких почтенных людей, как судья Трелони, к примеру, и других, если бы, конечно, чуточку поразборчивее были.

— По-вашему, я должен целыми днями бегать по зажиточным больным, делать им кровопускания да ставить клистиры? Нет уж, увольте!

— Дурачок, вот вы кто!

— Вероятно. Но мне нравится, что я делаю. Так что смиритесь с этим как-нибудь.

Кипя от злости, что было Алену в целом не свойственно, он поспешил вниз, в лечебницу.

После ужина обе женщины сразу ушли к себе. Ален еще посидел немного с Николасом, Китом и Молли. Именно в эти вечерние часы, когда все собирались за столом. Ален отчетливо сознавал, как ему не хватает присутствия Иеремии. Он бросил рассеянный взгляд в окно — сумерки еще не наступили, и если поторопиться, можно до наступления темноты успеть на Лондонский мост и переночевать там. Неплохо было бы пообщаться со старым другом, посидеть за столом, поболтать. Поднявшись, Ален объявил:

— Мне необходимо уйти, так что скажите жене, чтобы не дожидалась меня.