Тайна стеклянного склепа

– А это – Давид, – снова передразнила ее черноволосая, оказавшаяся ужасно невоспитанной девушка. – Это – криворукий ублюдок, а не гордость.

И добавила по-русски, чего я ожидал меньше всего – и того, что услышу русскую речь, и то, что пойму ее, совершенно позабыв, что неплохо владел русским, прожив у господина Р. несколько месяцев.

– Ходячий справочник.

– Я могу идти? – не выдержал юноша. Оскорбление заставило его щеки моментально вспыхнуть недобрым румянцем. Кулаки с силой сжали маску и цилиндр, так что головной убор тотчас затрещал и сломался. Всем видом своим являл он немую, тщательно скрываемую и тщательно сдерживаемую ярость. Еще немного, и он бы накинулся на обидчицу, и спешил лишь затем покинуть комнату, чтобы не претворить в жизнь всем сердцем и душой желаемого.

Зои гипнотизировала его не менее ненавидящими глазами. И помедли он хоть мгновение, то сцепились бы оба, как кошка с собакой.

– Погоди, Давид… – взмолилась мадам Бюлов. – Так скоро? Господин Гершин хорошо знал месье доктора. Тебе не было бы интересно познакомиться с ним ближе, побеседовать?..

– Благодарю. В другой раз, – отчеканил тот. – Я выполнил свое обещание. Я могу идти?

Сложил изломанный цилиндр и маску на столике перед Зои и рванулся к двери.

Мадам Бюлов тяжело вздохнула, когда тот вышел.

– Ну зачем же ты так жестока?

Наконец Зои вынула изо рта сигарету.

– Все напрасно, мама, – заговорила она с торопливой резкостью, белея от негодования и выдыхая слова, как ледяные иглы, – ему не доставило ни малейшего удовольствия ни приготовления, ни само выступление, хотя мы, черт возьми, возлагали, большие надежды на то, что изменит свое мнение, когда услышит, как рукоплещет зал. Его это не тронуло. Завтра студенты бросятся разгадывать секрет заморозки фонтанов, но ему все равно! Зря мы повелись на его условия, написали на афише, что представление последнее и единственное. Он уцепился за это, теперь его нипочем не заставишь принять участие вновь.

С каждым произнесенным словом она отрывала прядку волос с головы. Это было странным зрелищем, составляющим странный контраст с грандиозностью и нежностью представления, демонстрированного ею менее часа назад, в котором воспевались Любовь, Жизнь, трепетное отношение к Природе.

– Он сказал так? – поспешно спросила мадам Бюлов.

– Он сказал: «Я не комедиант!» – бросила Зои. – Может, достанет с ним возиться, все равно что с малым дитем?

Зои была тоненькой девушкой невысокого роста, черноволосой, с чуть опущенными плечами. Издали ее можно было принять за мальчишку из-за несколько нервного и угловатого сложения. Она едва достигла совершеннолетия, но во взгляде ее и перекошенной в недовольстве линии крупного рта было больше брезгливости и яда, чем у иных дам почтенного возраста. Сходство с Элен Бюлов оказалось лишь работой грима. Подведенные веки, накладные ресницы, мягко очерченные губы – все это исчезло после умывания. Остались лишь черные глаза, принадлежавшие месье Иноземцеву, его же впалые щеки и недовольно перекошенное выражение лица, будто она только что лицезрела препарированную лягушку. От Элен Бюлов Зои взяла только аккуратный нос. Но если приглядеться, и тот был каким-то не таким: видимо, девушка успела его перебить. Может, в детстве упала с дерева, может, неудачное гимнастическое упражнение, а может, кто-то не стерпел обидных слов в свой адрес.

– Попроси кого-нибудь, пусть принесут виски, – пробурчала она.

– Зои! – воскликнула мадам Бюлов.

– Нет больше сил с ним возиться! Когда-нибудь я его убью, а сейчас – срочно мне бутылку.

– Зои! – с таким душещипательным материнским негодованием повторила Элен, так искренне всплеснула руками, что в сердце мое метнулось сомнение – была ли она вообще когда-нибудь той неуловимой Элен Бюлов, какой ее знали в девятнадцатом столетии, той невероятной, изобретательной, смелой и ничего не боящейся Элен Бюлов, которая могла одним забавным фокусом перевернуть жизнь множества людей с ног на голову?

Передо мной стояла мать, всем существом своим трепещущая в материнском порыве оградить дитя от капризного безумства. Ловкая и неуловимая Элен Бюлов осталась в прошлом веке, а в новый век ступила почтенная дама, радеющая за воспитание своих отпрысков. Радеющая и от души балующая. Одному Богу было видано, каких усилий стоило ей оставаться в этой роли успешной. Канатоходцу и то было проще удержаться под куполом цирка, чем матери, балансирующей меж непростым характером дочери и любовью к ней.

Мы покинули Медисон-сквер-гарден каким-то потайным манером. Всю дорогу Зои доказывала свое сумасбродство, а Элен Бюлов снисходительно и осторожно в нем участвовала. Не теряя самообладания ни на мгновение.

Спустя час я мчался на заднем сиденье ярко-красного четырехместного «Форда Модал Кей» – модели нынешнего года, выпущенной в начале осени и стоившей доктору Иноземцеву три тысячи долларов – подарок в честь дня рождения дочери.