Тайна стоит жизни

Дождавшись, когда тот смолкнет, Галямов строго произнес:

- Вот что, гражданин. Вы здесь находитесь не за продажу ворованных штанов, а за шпионаж. О нарах, о решетке вам только мечтать. Слышите? Только мечтать! А так - стенка!

- Какая стенка?! За то, что попросил погадать цыганку?! Ну, имел наган… стрелял из него нарочно, чтобы хвост отстал: ведь в него я не целился, а то бы каюк! Тяну я на две статьи: незаконное хранение оружия и стрельба на улице - хулиганство.

- Нет. Легкую жизнь себе рисуешь, гражданин никто. Пасьянс раскладывается иначе: попытка получения и передачи жизненно важной информации для иностранной разведки, а именно: существует засада в расположении цыганского табора, около тайника с рацией, или нет. Это одно. Покушение на жизнь сотрудника милиции - это другое. Обе статьи в уголовном кодексе предусматривают в качестве меры наказания расстрел. Иначе говоря, стенка. Вот так-то.

Майор, не отрывая глаз от лица преступника, сел на табурет.

- А теперь давай серьезный разговор вести. Кому должен был передать информацию после опроса цыганки?

Больной, откинувшись на подушку, молчал. Лоб его покрылся испариной.

- Я устал, я болен, начальник. Не могу больше.

- Можешь, можешь. Здоров как бык. Даже после падения с крыши чуть не исчез. Если бы не сознательные прохожие, убежал бы.

- Смысла нет говорить, начальник. Ты же говоришь, припаяют мне две расстрельные статьи. Один конец.

- Одно дело, гражданин, когда ты вообще ничего не будешь говорить. Другое - когда выложишь все начистоту. Это суд обязательно учтет. Ведь одни и те же действия иногда имеют разные окраски. Мне кажется, что здесь именно тот случай. Сам пойми: то ли тебя использовали на подхвате, то ли ты сам иностранный агент. Ведь твои действия подтверждают и то, и другое. Как видишь, в твоих же интересах пояснить нам что к чему.

- Ишь как загнул! Нехорошо говоришь, начальник. Шпионаж ты мне не клей. Ты же видишь, что я блатной.

- Наколки и терминология в данном случае не главное для квалификации. Главное здесь - твои действия, только действия, гражданин. По ним судят. Ты это не хуже меня знаешь.

Галямов вытащил из папки листы чистой бумаги.

- Сам будешь писать или помочь? - произнес он будничным тоном как о деле, давно решенном и предельно ясном.

- Пишите сами, - переходя на «вы», ответил преступник.

Майор уселся у тумбочки.

- Горошкин Василий Сафоныч, по кличке Косолапый. Отмотал семилетний срок два месяца назад. Вернулся из солнечной Колымы. Взяли мы семь лет назад здесь одну лавчонку. Осужден Приволжским районным нарсудом…

- Кого брали в дело?

- Тогда был шестеркой. Не я был закоперщиком.[5]

- Дальше, Горошкин.

- На Колыме познался с Бугаем. Он из здешних краев.

- Фамилия его? - насторожившись, коротко спросил Галямов.

- Ивеев Бугуруслан. Жил на улице Ямашева, 23…

- Так, дальше, - торопил майор, опасаясь, как бы тот не отключился: лицо допрашиваемого стало напоминать меловую маску.

- …через него снюхался с Чмо. Он предложил мне за кусок - тысчонка мне позарез нужна была - достать велик на ходу. На барыге в Светловолжске купил его. У кого? Не знаю. Толкач смахивал, в общем, на мелюзгу.

- Когда это было?

- Вроде в конце мая, а вроде в начале июня. Не помню, начальник.

- Дальше, дальше, Горошкин.

- Отдал его Чмо.

- Кто такой Чмо? Адрес его?

- Не знаю. Он мне не говорил. Чмо меня сам находил - знал, где я живу. Два дня тому назад предложил вот это дело. За пять тысчонок. Три куска авансом отвалил, а остальные два, сказал, после того, как узнаю что к чему. Но я, ей-богу, не знал, для чего это им надо. Ей-богу, не знал. Матерью клянусь. Ни о какой рации он мне не говорил. Он просто мне сказал: «Узнай у цыганок, есть ли там у них в таборе или рядом с ними энкеведисты… И когда они пожаловали в гости». Чмо научил меня, как лучше с ними говорить. Я только повторил цыганке его слова, его вопросы.

Горошкин, из последних сил напрягая зрение, впился в лицо майора, силясь узнать, верит тот сказанному или нет. Видимо, это стоило ему больших сил - преступник начал обливаться потом и часто, тяжело дышать, как загнанная лошадь. Он закрыл глаза.

Майор решил его как-то подбодрить:

- Ну, допустим, что вы не знали о рации и для чего эти сведения нужны. Вполне возможно.

Майор подал ему алюминиевую кружку с водой. Горошкин судорожно сделал несколько глотков. Сейчас это был жалкий, раздавленный человек. От первоначальной наглости не осталось и следа. Преступник решил полностью раскрыться, понимая, что это единственный шанс на спасение. Это состояние уловил майор.

- Кому и где вы должны были передать добытые сведения?

- Я должен был поехать в речной порт. Там, на второй пристани от 19-00 до 19-30, ко мне должен был подойти Чмо.

- Когда должны были встретиться с ним? Какого числа?

- В тот же день, позавчера, - поспешно ответил Горошкин. - Других дней он не назначал.

- А почему же вы пошли сразу не на трамвайную остановку, откуда можно податься к пристани?

- Мне Чмо сказал: «Зайди по дороге в промтоварный магазин на Серова и прихвати пару калош сорок третьего размера».

- Для чего?