Тайна субургана. И если я умру завтра... Среда обитания

— А вот затем, что твоя дочь, бесстыдница, сидит с этим смутьяном на холме, соединив шеи. Чего уставилась? Иди взгляни, они и сейчас еще там посиживают, я их только что видел.

— Что ты мелешь, старый мерин! — Женщина подступила к тайджи с кулаками.

— Не сердись, старая, я ведь твоей дочери добра желаю.

Но мать Должин было не унять. Бормоча проклятия Цултэму и грозясь выдрать все волосы на голове у дочери, женщина села верхом на стоявшую у привязи кобылу и потрусила к холму. Подъехав поближе, она увидела мужчину, державшего под уздцы коня и о чем-то миролюбиво разговаривавшего с ее дочерью.

«Ишь, старый козел, о чем это он так долго болтает с ней? Я тебе сейчас покажу, как крутить головы девчонкам», — думала мать, давая кнута лошади.

Цултэм, заметив женщину, одним взмахом вскочил в седло и направился навстречу.

— У нас хоть и бедная халупа, а все же есть, — заорала она. — Мог бы зайти к нам домой, если ты такой разговорчивый. Хоть бы людей посовестился, бесстыдник, девке мозги крутить у всех на глазах. Что люди скажут?

— Пусть говорят, что хотят. На чужой роток не накинешь платок. Только зря вы, мамаша, сердитесь. Разве ваша дочь не имеет права поговорить с человеком? Она сама за себя отвечает!

— Пока что мы с отцом за нее отвечаем!

— Да успокойтесь вы. Скоро в нашем баге будет праздник. Хотим устроить концерт. Пусть каждый покажет свой талант. И Должин тоже пусть споет хорошие песни. У нее же прекрасный голос, все знают. Ее отказ может обидеть односельчан. Понимаете?

— Что тут понимать, — вздохнула мать. — Ты же нас знаешь. Всю жизнь скот пасли, коровьи хвосты крутили. Что мы видели? Что понимаем? Ну ты не сердись, Цултэм, что зря на тебя накричала. Ладно, пусть поет. Но чтоб у меня не дурить! — погрозила пальцем мать.

Возвращаясь домой, она точила зуб на старого сводника Дамирана, лижущего хамбе зад и шатающегося по чужим аилам, забросив свое собственное хозяйство.

Хучир[44] два морин-хура[45] и одна лимбэ[46], несколько певцов и танцоров репетировали свои номера в юрте Цултэма. Когда заиграла музыка, в двери, толкая друг друга, начали просовываться головы соседей. Прищелкивая языками, они подбадривали исполнителей. Некоторые протискивались вперед, спрашивая у Цултэма разрешения участвовать в концерте. Даже всем известный рассказчик, балагур и анекдотист Дамба решил показать свое искусство, изобразить пародии на лам.

19

В юрте хамба-ламы собрались самые приближенные и доверенные лица для обсуждения важного вопроса: кого из них выслать к границе навстречу халхасскому хану Дамдин-Очиру, давшему высочайшее согласие принять участие в церемонии освящения субургана. В назначенный день и час, о котором великий хан и каноник уведомлял в недавно полученном от него послании, он с сопровождающими его лицами должен выехать из Баргутской кумирни, лежащей по другую сторону границы, на территории Южной Монголии. Кто встретит великого хана на восточной границе Монголии и невредимым сопроводит сюда, в монастырь Святого Лузана? Кто поедет? Кто в случае опасности грудью защитит великого хана?

— Высокочтимый наставник, если вам будет угодно, пошлите меня, — от волнения голос Балдана дрогнул. — Здесь тайджи Дамиран управится один.

— Не так это просто, как кажется, — вступил в разговор кургузый тайджи. — Непременно должен ехать человек, хорошо знающий дорогу. Степь широка, и холмов одинаковых много. Разминуться — пара пустяков. А разве Балдан когда-нибудь ездил в ту сторону по этой дороге?

— Отсюда, из монастыря Святого Лузана, к тому месту я не хаживал, но прежде много лет работал среди баргутов и сунэдов по ту сторону границы Монголии, места знаю неплохо. Не подумайте, что я набиваюсь ехать встречать халхасского хана…

Хамба, как желтый истукан, сидел неподвижно, скрестив ноги, не отдавая никому предпочтения. Наконец он открыл рот:

— Пусть поедет Балдан. Пусть посланник Страны восходящего солнца встретит великого хана и сопроводит сюда. Дамиран останется здесь. Праздник субургана, надо полагать, явится своего рода смотром и испытанием наших сил и возможностей… А также и того, что кроется за этим праздником, — вы понимаете, тайджи? С Балданом пусть отправится Гомпил.

Присутствовавшие с возгласами «ухай, ухай» закивали головами, одобряя выбор своего мудрого наставника.

Балдан и Гомпил оба в дэли цвета горячего солнца, какие обычно носят ламы, выехали в открытую степь.

— Приближается развязка, дружище. Постараемся закончить свою работу с таким же успехом, с каким ее начали. А если случится одному из нас погибнуть, пусть другой доведет дело до конца, чего бы это ему ни стоило. — Балдан привстал на стременах, — Какая красотища! Какой необъятный простор! А дышится-то, дышится-то как! — Они помолчали немного, вслушиваясь в тишину осеннего утра.

— Главное, Гомпил, сохранять хладнокровие. Даже лишний взгляд может насторожить тех, кого едем встречать. Это опытные, нюхавшие порох, не раз переходившие границу враги. И наверняка хорошо вооружены.

— Я не подведу, все понимаю, только мне как-то не по себе. От волнения, что ли?