Тайна Святой Руси. История старообрядчества в событиях и лицах

Свое мнение о «темном царстве» старообрядчества, где уважается только «тирания» сильной личности, Тургенев вложил в уста Потугина, одного из персонажей романа «Дым» (1865–1867): «Видят люди: большого мнения о себе человек, верит в себя, приказывает — главное, приказывает; стало быть, он прав и слушаться его надо. Все наши расколы, наши Онуфриевщины да Акулинов-щины именно так и основались. Кто палку взял, тот и капрал».

Наверное, человеком «большого мнения о себе», неистовым проповедником, стоящим во главе стрелецкого восстания — «Хованщины», думал изобразить писатель знаменитого защитника «древлего благочестия», суздальского священника Никиту Добрынина (прозванного врагами «Пустосвятом»), мученически пострадавшего за старую веру в 1682 году. Тургенев хотел написать исторический роман «Никита Пустосвят», но замысел этот не осуществился.

Интерес писателя к старообрядчеству был несомненным, но то был интерес светскою человека, стороннего наблюдателя. Староверы (например, Касьян Блоха) привлекали Тургенева только как психологические типы. Как заметил Бродский, Иван Сергеевич «оставался внутренне чуждым биению религиозной мысли: социально-психологический интерес имели для него изображенные явления и лица (в своем итоге), но не религиозный».

По мнению Бродского, хотя «Тургенев обнаруживал глубокий интерес к религиозным типам, но то был интерес человека внутренне связанного, не находящего в себе интимно-близкого к тайникам чужой религиозной души».

Опубликовано: газета «НГ-Ех libris» (приложение к «Независимой газете»), 2009, № 32 (523).

ПОСЛЕДНИЙ ИЗ МОГИКАН

Вспоминая о Л.Н. Толстом, историк и публицист С.П. Мельгунов сокрушался: «Теперь как чувствуешь, что нет больше у нас таких могикан. Когда, как не теперь, должен был возвыситься такой голос? А его не слышно». Ныне, когда прошло пятьдесят лет со дня смерти самого Мельгунова, то же можно сказать и о нем. Современной России не хватает авторитетного голоса русского писателя, не примирившегося со злом наших дней.

Сергей Петрович Мелыунов родился на праздник Рождества Христова, 25 декабря 1879 г. (по новому стилю — 7 января 1880 г.), в Москве, в старинной дворянской семье. Его отец, Петр Петрович Мельгунов, учился на историко-филологическом факультете Московского университета у известного медиевиста В.И. Герье, на одном курсе с В.О. Ключевским и Н.П. Кондаковым. Он был талантливым человеком, но не сумел реализовать себя как ученый и всю жизнь преподавал в частных гимназиях.

Объяснений тому много: слишком разбрасывался, занимаясь то историей, то филологией, то естественными науками, играл в карты и пил вино. Наверное, чрезмерное пристрастие к вину, свойственное многим из рода Мельгуновых, стало причиной распада семьи. Когда родители разошлись, Сергея, младшего ребенка, забрала мать.

Мальчик, родившийся в великий и радостный день, не стал счастливым. Отец не любил его, называл «маминым лазутчиком», а однажды так схватил за вихры, что на всю жизнь на голове Мельгунова осталась маленькая незаметная плешь.

Мать, женщина истеричная и раздражительная, в гневе бранила Сережу «мельгуновским отродьем». Ее можно понять: ей приходилось заботиться и о сыне, и о двух старших дочерях, учившихся в Николаевском институте. Семья жила только на скудный заработок матери, и все же Сергей поступил в гимназию.

Именно в гимназические годы сложился характер Мельгунова, казавшийся многим тяжелым, сформировались его взгляды и интересы. В восьмом классе он впервые обратился к истории старообрядчества («раскола»), впоследствии ставшей одной из важнейших тем его исследований. Учитель русского языка Н.Н. Покровский предложил гимназистам написать домашнее сочинение на свободную тему. Сергей выбрал такую: «Был ли раскол движением прогрессивным или регрессивным?»

Впоследствии он рассказывал: «Я с пылом доказывал, что раскол был явлением идейным и как протест — явлением прогрессивным. Покровский был человек консервативный по убеждениям и вообще шаблонный. Ему мои доводы не понравились. И на моем сочинении он мелким почерком написал восемь страниц критики, доказывая необоснованность моих утверждений».

Критика и незаслуженная тройка, поставленная учителем, раззадорили гимназиста, задели его «авторское самолюбие». Он стал много читать по истории старообрядчества и постепенно сделался специалистом по этой теме.