Тайна святых

Благое спокойствие воцарилось в душе Ивана вместе с женитьбой. Однако деятельное добро еще не ожило в царстве Московском. Летописцы подчеркивают, что решительная перемена в Иоанне произошла после пожара в Москве. Большой пожар и народный мятеж очень напугали царя — и вот, когда в ужасе сидел он во дворце на Воробьевых горах, пришел священник и обратился к царю с горячим призывом царствовать на благо народа. И Иоанн вдруг как бы проснулся к новой жизни. Добро и свет вселились в его душу. И та особенная способность души Ивана раскрылась с чрезвычайной силой для привлечения людей одинакового жизнечувствия: самые лучшие люди собрались и сгрудились вокруг царя: и от его с ними взаимодействия стал все сильнее разгораться

добрый свет царствования.

История, удрученная кровавым безумием Ивана, не достаточно показывает, насколько года доброго времени Иоанна были противоположны духу правления второй половины княжения Иоанна III и всему княжению Василия III. Теперь милость и ласковость царили в стране, тихие ангелы реяли над людьми.

Мы не будем здесь исчислять добрых дел, вероятно, как все личное, многое и не могло остаться в памяти. Однако общее впечатление осталось, Курбский говорит: “царю некогда светлому, от Бога прославленному”. Другой, описав славные деяния царя до смерти царицы Анастасии, продолжает: “а потом словно страшная буря, налетевшая со стороны, смутила покой

его доброго сердца, и я не знаю, как перевернула его многомудреный ум в нрав свирепый и стал он мятежником в собственном государстве”. Наконец, еще отзыв: “муж чудного рассуждения”.

Теперь, мы должны отметить одно дело, касавшееся церкви. Тогда не было ничего преступнее для православного сознания, как ересь. Был созван собор для суждения о ереси Башкина; он отрицал равенство Христа с Богом. Отцом и не верил в Евхаристию — отклонения очень серьезные. За это при конце царствования Иоанна III и при Василии III непременно бы сожгли, так как требование проповедника церковных убийств Иосифа Волоцкого было не только принято, но и сам он возведен в лик святых, т. е. деяния его приравнены святым отцам церкви (в этом мы будем говорить особенно). Однако Башкина не только не сожгли, но и не подвергли никакой торговой казни, хотя митрополитом был Макарий, ученик Иосифа Волоцкого, Башкина отправили в монастырь. Конечно, это дело исключительно царя, а не членов собора из священнослужителей. Кроме того, Иван разрешил лютеранам и католикам открыто совершать свои Богослужения — дело неслыханное для того времени.

Четырнадцать лет светлого царствования! Иван должен был вжиться в добро, которое творил. Можно даже сказать: не в силах человек после столь продолжительной доброты стать злым, ибо творящий доброе приобретает защиту вышнюю, охраняющую его почти против его воли. Тогда как же он все-таки изменился?

Выше приведено нами впечатление современника от перемены в Иване: там заключена сама истина — “страшная буря, налетевшая со стороны, смутила покой его доброго сердца и перевернула его ум в нрав свирепый”.

Буря со стороны, перевернувшая ум! и что это за странное выражение со стороны? За бурю, со стороны на него налетевшую, человек не ответствен — одинаково, конечно, как за физическую, так и за внутреннюю. Удивительно, что все историки судят Ивана, как здорового человека, а он был невменяемый. Не знаю, есть ли мнения об Иване психиатров, хотя думаем, что наша наука психиатрия чрезвычайно слаба в истинном суждении о душевных заболеваниях, ибо она, как и надлежит ученым, не верит во вселение и действия в человеке злых духов.

Вышние добрые силы помогают человеку в борьбе со злыми помыслами. Но, если в него вселились вследствие особого его душевного предрасположения злые духи, то добрые как бы умолкают, — исцелить такого человека может только чудо, подобное изгнанию легиона бесов из Гадаринского бесноватого, совершенное Христом. Только в минуты просветления добрые хранители указывают несчастному на грехи, которые он совершил, и тогда человек горько кается*. Но затем снова болезнь схватывает его и он продолжает то, в чем каялся.

* Здесь очень уместно сравнить Ивана с Петром Великим, который никогда не каялся, хотя по количеству казней и пыток, на которых с удовольствием присутствовал, быть может, даже превзошел Ивана. Всегда продолжал быть мстительным. Не каялся даже в убийстве сына. Добрые силы не жили в Петре.

Обличения св. митр. Филиппа имели иной смысл, чем они кажутся. Св. Дух, говорящий в св. Филиппе, конечно, знал, что для бесноватого обличения бесполезны, но здесь было исповедание правды Божией — оно означало: Христос жив и видит творимое в царстве зло. Это была Божия поддержка людям, которые находились в унынии, предполагая вследствие извращенного понятия о царской власти, что царь, как Божий будто бы избранник, всегда действует по Божьему соизволению.