Тайна святых

Нужно совершенно забыть о духе христианства, чтобы утверждать что именно эти подвиги ведут человека к прославлению его Богом: “за таковые труды Бог прославил подвижника”. Но ведь есть много людей, подвергающих себя не меньшим истязаниям будто бы Христа ради, которые или кончают дни в сумасшедшем доме, или, если подвижничество предпринимается с тайной целью заслужить больше, чем другие, становятся лжесвятыми и обманывают малых сих. Если подвижничество без мановения Божия совершается бескорыстно, то это психическая ошибка, и даже сильнее: это болезнь, мания, навязчивая идея. Мы расскажем типичнейший случай вступления на путь кажущегося приближения к Богу, “любви к Богу”. Мальчик, гимназист лет 12, начал очень усердствовать в молитве. Дома много молился, истово клал земные поклоны во время церковных служб. Проходя по улице мимо церкви, останавливался и долго крестился. Немного спустя он уже не довольствовался молитвой стоя, а опускался на улице на колени и, кланяясь, лбом касался земли. Эти уличные поклоны становились все продолжительнее; и дождь и грязь не смущали юного подвижника, бывало все лицо замазано грязью. Но вдруг однажды мальчик вошел в церковь и ему показалось, что все лики икон скривились в гримасу и страшно глядят на него Он выбежал из церкви, и с тех пор храм стал для него как бы недоступен. Это рассказывал про себя очень хороший человек, пятидесяти лет от роду. Он с великим благоговением думает о церкви, но не в состоянии вернуться к обрядам и участвовать в таинствах. Путь, на который он мальчиком вступил по каким-то странным побуждениям, оказался столь страшен для его психики, что только путем отхода от церкви он спасается от безумия. Конечно, здесь милость Божия, посредством видения в церкви предварившая его об опасности для рассудка.

То же самое и в монашестве. В Киево-Печерской лавре Исайя вступил на путь строжайшего затворничества (хотя СВ. Феодосий и не советовал ему это делать). В течение ряда лет Исайя, казалось, преуспевал в подвиге, но вот однажды подвергся такому нападению бесов, (они заставили его плясать всю ночь), что потерял разум и впал в младенчество. Только любовь братии и многолетний уход за ним вернули ему сознание и тогда снова, но уже не самочинным путем, он достиг совершенства.

Итак, мы видим, что вступление на путь строгого подвижничества может привести к безумию, но может быть и святостью. Каков же признак святого подвижничества?

Чтобы говорить не от себя, а именно, теми выражениями, которыми характеризуют свое состояние сами святые, приведем слова св. Игнатия Богоносца. Во время своего крестного пути в Рим на растерзание зверем по приговору императора он узнал, что римские христиане собираются просить о его помиловании. Тогда он написал им послание, где говорит: “Желанием моего мученичества вы окажете расположение ко мне, не желанием вы проявите ко мне ненависть”. Жестокие слова! Христиане не только не могут проявить столь, казалось бы, свойственного добрым желания смягчения страшного приговора, но должны желать, чтобы святого непременно растерзали звери. Более того, если они не будут желать этого, они тем самым явят ненависть к св. Игнатию. Требовать от человека, чтобы он желал мучений своего ближнего! Не похоже ли это на требование садизма. В то же время, святой про свое будущее страдание говорит так: “А ласкаю зверей в надежде, что они съедят мою плоть”. Столь странные выражения, что можно даже заподозреть св. Игнатия в наслаждении от предвкушения будущего мучения, т. е. в мазохизме. Но дальше в послании мы находим объяснение: “Страсти мои распяты, и во мне ничего не осталось, кроме воды, которая журчит: приди к Отцу”. Ничто так не успокаивает душу, как журчание текущей воды. Для св. Игнатия в это журчание таинственно вложен Божий призыв к Отцу. Присутствием Господа будущая мука заранее преображена в блаженное журчание воды, текущей в жизнь вечную.

Таково чувство всех святых, которым предлагается распятие, — в мучительности ли подвигов, в мученичестве ли кончины. Страдание залито светом и радостью — видением Христа. Как воскликнул первый мученик, приявший крест смерти, св. Стефан: “вот вижу небеса отверстые и Сына человеческого, стоящего одесную Бога”.

Итак, вот причина мученических подвигов — это их желание, вложенное в сердце святого Самим Богом, (можно выразиться и так: всякий особый подвиг врождается в сердце человека). Святой как бы жаждет данного рода страдания (данного и ни какого либо иного: т. е. не вымышленного им самим для “угождения” “приближения” к Богу), непреодолимо влечется к Нему. Здесь нечто общее с навязчивой идеей, однако, противоположное ей, ибо навязчивая идея — духовное насилие злого духа, а здесь любовь Христа и ни тени насилия, а напротив согласная настроенность души свидетеля верного; чувство вполне сознательное, ясность причины (голос Духа Святого), тогда как в навязчивой идее полное непонимание, зачем мне нужно это делать.