Тайна Темир-Тепе (Повесть из жизни авиаторов)

Перебиты, поломаны крылья,
Дикой злобой всю душу свело…
Кокаином — серебряной пылью —
Все дороги мои замело…

— Скажи, пожалуйста! — удивился Иван Сергеевич. — Да ты настоящая «урка»!

— Люблю блатную жизнь, — подхватил Антон Фомич. — Но воровать боюсь, посадят!

— Брось, дядя, — засмеялась Фаина, — так уж и боишься!

Иван Сергеевич пробежал пальцами по клавишам рояля и подпел Клавочке:

Тихо струны гитары играют
Моим думам угрюмым в ответ.
Я совсем ведь еще молодая,
А душе моей тысячу лет…

— Клавусь, закурим? — услыхала она словно сквозь сон.

— Конечно! Что за выпивка, если не покурить?

В папиросу были забиты крошки «анаши». К опьянению прибавилось действие сладкого дурмана. Потом пили на брудершафт, танцевали, играли в какую-то глупую игру. Как в тумане, качалось где-то в воздухе лицо толстого Антона Фомича. Его слащавый голосок под теньканье струн выводил:

Жил-был богатый Сема,
Имел четыре дома,
Но отобрали у него эти дома…

Сбоку подпрыгивала нога в шелковом чулке, в туфле с высоким каблуком. Это глупая девка с кем-то обнималась и целовалась. «Откуда ее только черти принесли?» — думала пьяная Клава. Девка повизгивала, а Антон Фомич продолжал:

А директор из главбанка
Изображать стал танка,
И все столы, да, он перевернул!

В таком обществе, заглушив тревожные чувства, провела Клавочка эту ночь.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

1

За период осенних и зимних полетов была допущена к самостоятельной тренировке незначительная часть курсантов. Это были главным образом те, кто самостоятельно летал прежде в аэроклубах или отличился особенными успехами в учебе. К таким, например, относился Всеволод Зубров. Основная же масса курсантов еще только готовилась к самостоятельным полетам. После возобновления летной работы прошло меньше недели, и инструкторы начали осаждать командиров, представляя им на поверку своих учеников. Вот к Журавлеву подступили сразу трое. Среди них Васюткин. Он мал ростом, и его оттесняют.

— Товарищ командир, — заступается за Вовочку Нина, — не давайте в обиду маленьких!

— Не подначивай, — рассердился Васюткин. — Тоже мне, «большая»!

Нина улыбнулась и сказала весело:

— Ну, тогда посторонись. — И, повернувшись к Журавлеву, щелкнула каблуками, отчеканила: — Товарищ лейтенант, в экипаже Соколовой поверены командиром звена и готовы к полету с вами три курсанта.

— Видали, как надо докладывать? — спросил Журавлев Васюткина. — Идем, Соколова, к твоим летунам.

Курсанты Нины стояли кружком у своего самолета. Студент, жестикулируя длинными руками, объяснял что-то. Он не был в числе трех счастливцев, которые должны были сейчас лететь, но в их успехе заинтересован по ряду причин. Во-первых, он был патриотом своего экипажа, во-вторых, хотя он и летал уже самостоятельно, но мало. Нина главное свое внимание уделяла тем, которые прежде не летали, и очередь Студента на полет зависела от того, успешно ли справятся с полетом нынешние кандидаты.

При виде командира Валико построил курсантов в одну шеренгу и подал команду «смирно». Журавлев с удовольствием осмотрел представленных на поверку. Это были уже не те легкомысленные юнцы, что прибыли летом прошлого года. Их темные от постоянного пребывания на воздухе лица были мужественными, взгляд — смелый, фигуры — сильные и крепкие. Механик Бережко доложил об исправности самолета. Журавлев подтвердил назначенную Ниной очередность поверки и надел парашют.

Валентин должен был поверяться последним. После него еще оставался Капустин, но в этот день он не был готов к поверке. Полет по кругу, где командир главным образом проверял труднейшие элементы полета — взлет и посадку, — длится пять-шесть минут. С Валико и Сергеем он делал по два полета; значит, со всякими рулежками и пересадками он тратил на них немногим больше получаса. Для Валентина эти полчаса казались вечностью. Он перебирал в памяти все нужные цифры, представлял, как будет делать движения рычагами управления. Закрыв глаза, он шептал: «Скорость в наборе высоты такая-то, обороты такие-то. На развороте плавно даю ногу и ручку, шарик в центре…»

— Вы что, «молитесь»? — спросила его Нина. — Смотрите лучше, как ваш друг «притирает». Видите: на три точки. Молодец! Ваш черед, Высоков. Будьте внимательны. На планирование скорость не гоните. Чувствуете, что коснулись земли, — придержите ручку, а то «козлить» начнете. Короче: делайте все так, как делали со мной в последних полетах.

Валентин опустился в кабину. Перед ним широкая спина командира. Командир оглянулся и, подмигнув, крикнул:

— Проверю, как ты меня любишь! Хорошо покатаешь, значит, любишь!