Тайна Темир-Тепе (Повесть из жизни авиаторов)

Ляйляк-бай продолжал стоять неподвижно. Потом быстрым движением выхватил из-за пояса маузер и выстрелил в японца. Пуля попала в сердце. Равнодушно посмотрев на мертвое тело, Ляйляк-бай ногой столкнул его в белую пену потока, поднял портсигар и стал рассматривать его. Нет, он не возьмет себе эту вещь. Ему не нужна память об этом дне. Но что изображено на крышке? Странные позы у этих обезьян… Подумав немного, он отломил крышку и спрятал у себя на груди, а золотой корпус портсигара бросил вслед японцу — в пену потока…

Зеленым дымком курился чилим, тоскливо попискивала бедана. Внизу, в чайхане колхоза «Кызыл-Аскер», сильный голос пел песню под аккомпанемент домбры. О чем поет песня?

5

Капитан Джаниев время от времени бывал в школе пилотов. Его беспокоила так и невыясненная история с диверсантом, которого убил Высоков. Да и подозрения Соколовой о гибели Дремова не забывались. После первого разговора с Ниной Джаниев съездил к месту катастрофы, побывал в крепости. Ничего особенного. На стенах попадались надписи, сделанные в разное время туристами. Но какой в них толк? Тот, кто совершает преступление, не станет расписываться на стенах.

Однако поездка в крепость не прошла впустую. В полуразвалившейся мечети Джаниев увидел пожелтевший окурок самокрутки. Подобрал. У себя в кабинете он бережно разгладил обгоревший обрывок газеты, прочитал сохранившийся текст и потребовал себе подшивки газет. После долгих и кропотливых исследований было установлено: самокрутка — из клочка газеты «Правда Востока» от 28 июля 1941 года. Экспертиза подтвердила: окурок брошен примерно в то же время. Очень любопытно!

Но Джаниев, однако, не поторопился с выводами. Он позвонил Дятлову и попросил уточнить, не был ли кто из поисковой команды и из комиссии по расследованию катастрофы в развалинах мечети? Через несколько часов Дятлов сообщил: опрошены все. В развалины мечети никто не заходил.

Теперь капитан Джаниев был почти уверен, что Дремов погиб от руки врага. Но ниточка никуда не вела.

Сейчас капитан шел с Ниной по двору гарнизона и говорил на отвлеченную тему, а сам неотступно думал над нерешенной загадкой. Поравнялись с курилкой, где сидела группа курсантов-выпускников, и Джаниев увидел знакомых: Высокова, Берелидзе и Капустина. Простившись с Ниной, капитан подсел к курсантам и включился в их разговор. Спустя немного заговорил о бдительности, о методах иностранных разведок.

— Вино и красивые распутные женщины — союзники шпиона, — говорил капитан курсантам. — А многие наши товарищи не обращают на это внимания…

Сережка Козлов вдруг вспомнил о семействе Янковских и сказал:

— А может быть, они тоже шпионы?..

Все засмеялись, а Валентин посоветовал капитану Джаниеву взять Сережку в помощники.

Но капитан не смеялся.

— Янковского я знаю, — сказал он. — Это известный в городе деловой человек. А что вы о нем знаете, товарищ Козлов?

Сережка не знал, что сказать. Его выручил Кузьмич:

— Он, товарищ капитан, один раз получил за столом у Янковских рюмку водки, а вы как раз говорили, что водка — союзник, ну вот он и вообразил сдуру…

— Перестаньте молоть чепуху! — возмутился Зубров. — Обрадовались, что языки без костей, и готовы на хороших людей черт знает что возвести.

Началась словесная перепалка. Валентин неожиданно присоединился к Сережке — ему тоже Янковские не нравятся. Санька присоединился к Зуброву и Кузьмичу: дескать, подло говорить так о людях, угостивших тебя хлебом-солью…

Джаниев с улыбкой следил за этой перепалкой и к концу ее знал почти все подробности городского знакомства курсантов. Попрощавшись, капитан уехал.

А курсанты долго еще говорили о бдительности. Санька сказал:

— Вот что, Сережка… Ты, наверное, знаешь, кто такой капитан Джаниев? Так вот, знаешь, как иногда понапрасну страдают хорошие люди из-за дураков… Понял?

— Иди ты! — отмахнулся Сережка. — По-твоему они хорошие, а по-моему — плохие.

— А я скажу, если бы Джаниев навел справки о Янковских, то ничего бы страшного… — заявил вдруг Борис. — Черт их знает, что они за люди.

— А у тебя что, есть особые сведения? — с ехидством спросил Всеволод. — Смотрите на него! Ляпнул такое, что даже покраснел. Уж вам бы с Санькой надо иметь совесть, пользовались, пользовались гостеприимством…

Борис смутился еще больше, порывался что-то еще сказать, потом махнул рукой и ушел из курилки.

Джаниев между тем вернулся в свое учреждение и, оставшись один, стал обдумывать услышанное. Янковский в определенном кругу людей слыл хлебосолом, но Джаниев знал, что таков он лишь для тех, от кого что-нибудь зависело. А тут вдруг пришла ему блажь принимать у себя и угощать курсантов! Может быть, искал жениха своей племяннице? Кстати, кто она? Прежде, кажется, Янковский жил один…

Через несколько дней перед Джаниевым лежали все данные о Фаине Янковской. В числе прочих документов — сообщение одного из партизанских отрядов Белоруссии: Фаина Янковская проживала в их районе и в начале войны эвакуировалась в Среднюю Азию…

Джаниев вздохнул и занялся другими делами.

6