Тайна Темир-Тепе

Валентин помог ей надеть парашют, сам застегнул каждый карабин лямок. Нина поднялась на крыло и села в кабину. Валентин расправил и подал ей привязные ремни, потом нагнулся и при всех поцеловал ее в губы и спрыгнул с крыла.

Самолет, покачиваясь как уточка, двинулся с места. Мотор взревел сильнее, и облако пыли застлало все вокруг. Когда ветерок отнес пыль, самолет был уже высоко. Вот он накренился и пошел в плавный разворот, замкнул над гарнизоном невидимый эллипс и начал снижаться прямо к крышам домов. Над самыми крышами самолет стремительно рванулся в небо, вращаясь вокруг своей оси, потом выровнялся в спокойный полет и, удаляясь, растаял в небесной сини. Уже замер звук его мотора, как замирает звук тронутой струны, уже механик Коля сложил чехлы, а Валентин и Перепелкин все еще стояли на месте и как зачарованные смотрели в бесконечную синюю даль неба.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

1

Бориса Капустина вызвал командир полка.

— Итак, молодой командир звена, тебе первое самостоятельное задание: забирай своих летчиков и ночью на ЛИ-2 — в город… Там примете самолеты, облетаете их и своим ходом — сюда.

— Товарищ командир, ведь в этом городе…

— Знаю, знаю, там в госпитале выздоравливает наш Лагутин. Его навестить, от всех привет, а от меня еще и вот это. — И командир подал Борису бутылку коньяку.

Справившись с делами в первой половине дня, Борис навестил Лагутина под вечер. Тот несказанно обрадовался встрече. Выглядел он вполне здоровым, лишь на левой руке было еще много бинтов. Он встал навстречу Борису, долго тряс ему руку, потом Борис выглянул из палаты в коридор и, убедившись, что близко никого нет, передал Лагутину сначала сверток с разрешенными продуктами, потом стал выставлять из карманов на тумбочку неразрешенные: бутылку водки — «Это от меня», и бутылку коньяку — «Это от комполка».

Полюбовавшись на красивую этикетку с золотистым узором, Лагутин спрятал обе бутылки под матрас и объяснил:

— Выпьем попозже. Мне хочется сначала поговорить… Слушай, Боря, я очень и очень виноват перед тобой. Помнишь, как я нехорошо относился к тебе в школе?..

— Не надо, Николай, — остановил его Борис. — Скажу тебе прямо: в то время я другого отношения к себе и не заслуживал.

— Нет, Боря, это не так…

Минут двадцать они разбирали свои отношения в школе, стараясь извинить друг друга и взять вину прошлых промахов на себя. Потом Лагутин задал Борису вопрос, который, видимо, его особенно волновал:

— Боря, ты был с Шумовым в близких отношениях, скажи…

Борис горячо перебил его:

— Даю тебе честное слово, Николай, что между ними ничего серьезного не было. Они просто дураки… Прости, что я так про твою супругу, но…

— Просто дураки! — с удовольствием повторил Николай.

— Не дураки, так романтики, — попробовал смягчить свои слова Борис.

— Глупые романтики, — согласился Лагутин. — Ну, давай закурим.

Закурили.

— А теперь я тебе покажу последнюю фотографию Клавочки. На днях получил. Вот, погляди…

Клавочка попала в кадр фотопулемета. Ее смазливое личико с любопытством выглядывало через перекрестие тонких полосок и черточек упреждения.

— Это ее Бережко сфотографировал, — пояснил Лагутин. — Она была на стоянке, а тот сидел в кабине и посоветовал ей заглянуть в объектив. Она стала разглядывать, что это за стеклышко, а он нажал на кнопку, и вот, пожалуйста…

— Оригинально! — сказал Борис, возвращая фотографию.

— Ну что ж, начнем, пожалуй, — торжественно пропел Лагутин. — Сейчас я позову еще одного… гм, нашего общего знакомого. Ты не против?

— О ком ты говоришь?

— Минутку терпения! — Лагутин исчез за дверью и вскоре вернулся в сопровождении… Дятлова.

— Товарищ бригадный комиссар! — воскликнул Борис и бросился ему навстречу. Они обнялись.

— Здравствуй, Борис, здравствуй, только теперь, дорогой, это звание устарело: я уже не бригадный комиссар, а генерал… Ну, а в этой сугубо не боевой обстановке — просто Димитрий Васильевич…

Борис охнул.

— Товарищ генерал…

Дятлов дружески похлопал его по плечу.

— Сиди, сиди, Боря. Тут я такой же больной, как и ты. Распечатывай, что там у тебя на тумбочке. Попируем.

— Товарищ генерал, а вы тут… — Борис поискал слово. — Вы ранены?

Дятлов присел на кровать Лагутина.

— Эшелон под бомбежку попал, ну, а осколки ни с возрастом, ни с чинами не считаются. Но сейчас, как видишь, я уже на ногах. Скоро надеюсь вернуться в строй.

Выпили. Разговор стал более оживленным и непринужденным. Лагутин спросил, как поживает Усач, и Борис рассказал: